Книга Только любовь - Элизабет Лоуэлл

– Я знаю, что ты не флиртовала с Калебом, – тихонько сказал Бич. – Но если бы ты мне улыбнулась тогда, мне бы захотелось сделать… вот это!

Озорные искорки в глазах Бича исчезли, уступив место страсти, которую он был не в силах скрыть. Наклонившись к Шеннон, он крепко, горячо, жадно поцеловал ее.

– А затем мне захотелось бы еще большего… гораздо большего, чем это, – задыхаясь, хриплым шепотом говорил Бич, не выпуская Шеннон из объятий. – Я хочу тебя, сладкая девочка, девственница ли ты, вдова или жена, послана ли адом или раем – это не имеет значения.

Тихонько застонав, Бич позволил ей медленно сползти на пол. Он не сделал ни малейшей попытки скрыть свою возбужденную плоть, которую Шеннон ощутила животом. Дрожащим голосом Шеннон прошептала его имя.

– Скажи Кэлу и Вилли, что я пошел взглянуть на Шугарфута, – хрипло проговорил Бич.

Дверь за ним захлопнулась, и Шеннон осталась в кухне одна с бешено бьющимся сердцем и пьянящим, как вино, вкусом поцелуя на губах.

Глава 14

На следующее утро с гор подул ветер, нагоняя грозу в зеленую долину, в которой Калеб и Виллоу построили свой дом. Входя, Бич придержал ручку, чтобы дверь не вырвалась и не захлопнулась с шумом и грохотом.

Шеннон сидела в гостиной у окна на стуле, который собственноручно смастерил Калеб. На коленях ее лежала льняная блуза Виллоу, и Шеннон штопала разошедшийся по шву рукав, делая аккуратные маленькие стежки.

– А где Вилли? – спросил Бич.

– Она пошла вздремнуть вместе с Этаном.

– Бич улыбнулся почти застенчивой улыбкой:

– Кэл говорил, что мы разбудили Этана своими танцами.

Румянец заиграл на щеках Шеннон. Она вспомнила жадные, страстные объятия Бича в кухне, жгучий опьяняющий поцелуй…

– Этан недолго не спал, – сказала после заминки Шеннон. – Он заснул, как только Виллоу спела ему колыбельную… У нее очень красивый голос.

– Ты бы слышала, как она поет с Рено и Евой, – улыбнулся Бич. – Это такая гармония, что даже ангелы могут заплакать от зависти. В прошлое Рождество мы все собрались здесь и вместе пели рождественские гимны.

– Представляю, как это было здорово, – мечтательно проговорила Шеннон.

Бич внимательно посмотрел на девушку. Лицо ее заметно посвежело за эту неделю. Да и вообще она выглядела окрепшей. Сейчас, когда Шеннон сидела с шитьем у окна, казалось, что она чувствует себя расслабленно и непринужденно, словно кошка у камина.

– Похоже, тебе здесь нравится? – спросил Бич.

– Иначе и быть не может. Калеб и Виллоу щедры, открыты и доброжелательны. Глядя на них, я стала понимать, как многое мои родители недобрали в своей совместной жизни.

– Рено и Ева очень похожи на них… Как, впрочем, Вулф и Джесси… Наверное, есть что-то благотворное в западном климате.

Шеннон отвела от Бича взгляд, не желая, чтобы он прочитал тоску в ее глазах, когда она подумала о доме, о замужестве, о совместной жизни и взаимной любви – и еще о детях.

Но этому не суждено случиться. Шеннон знала это так же точно, как и то, что Бич – неисправимый закоренелый бродяга и странник. Тем не менее перестать его любить было выше ее сил.

Это и заставило ее отвести взгляд от Бича.

Следует, однако, сказать, что с этим она несколько замешкалась. Бич успел многое прочитать в сапфировых девичьих глазах. Он увидел в них и надежду, с которой она все еще не могла расстаться, и любовь, и печаль от сознания того, что он рано или поздно покинет ее. Оттого, что Шеннон не выговаривала ему за это и не требовала от него любви, Бич чувствовал себя еще более неуютно, и в то же время его еще сильнее влекло к ней, и каждый мускул в его теле страдал и ныл от постоянно укрощаемого желания.

Бич бросил взгляд по сторонам. Двери в детскую и в спальню Виллоу и Калеба были закрыты.

Отдавая себе отчет в том, что этого делать не следует, Бич, будучи не в силах совладать с искушением, быстрым шагом пересек гостиную, взял из рук Шеннон шитье и без предупреждения поднял ее на руки. Действия его оказались более грубыми, чем он того хотел, и это позволило ему понять силу сжигающего его желания.

– Бич, это ты? – жалобно спросила Шеннон.

– Не сопротивляйся, прошу тебя… Поцелуй меня и позволь мне сделать то же самое. Позволь мне обладать тобой хотя бы таким образом.

Губы Шеннон были приоткрыты, когда Бич приник к ним своим ртом. Его язык в мгновение ока оказался между ее зубами, и она издала тихий стон, когда Бич прикоснулся к пахнущему мятой языку, и подалась к нему навстречу. Подобная готовность словно ударила Бича по нервам.

Он все глубже и глубже погружался языком в ароматный, сладостный рот Шеннон, страстно желая ее, желая ее здесь и в эту минуту. Тихие стоны страсти, ответные движения языка, ее тело, горячо прижимающееся к возбужденной плоти Бича – все говорило о том, что она желала его не меньше, желала страстно и горячо, прямо здесь и в эту минуту, без всяких условий и сомнений, желала, чтобы их тела слились и чтобы огонь разлился по членам.

Бич оторвал рот от Шеннон, понимая, что продолжать поцелуй – это все равно что добавлять спирта в бушующее пламя. Но слишком поздно пытался он остановить пожар. Он был уже опален огнем желания. Сердце его бешено колотилось, его трясло.

– Боже мой, женщина, – грубо сказал Бич, уткнувшись ртом в шею Шеннон. – Ты лишаешь меня разума.

– Я не хотела…

– Я знаю, – перебил он. Голос у него был низкий и хриплый. – Это моя вина. Я должен был знать, что поцелуи только усугубляют дело… Но и не целовать тебя нет сил…

Шеннон почувствовала, как по телу Бича волной пробежала дрожь. Она заключила в ладони его лицо и несколько раз легко и нежно поцеловала, пытаясь снять боль и печаль с измученного сомнениями души любимого человека.

Бич тряхнул плечами, пытаясь вернуть самообладание.

– Всякий раз, когда я ловлю твой взгляд из другого конца комнаты, я понимаю, о чем ты думаешь, что ты вспоминаешь, что чувствуешь… Твои глаза говорят, что ты готова лечь, протянуть ко мне руки и дать мне все, чего я хочу. А я хочу тебя, Шеннон… Я так хочу тебя, что просыпаюсь в поту, а все тело с головы до ног болит и ноет. Но я не могу взять тебя… Но и не могу перестать хотеть тебя и пылать от желания.

– Замолчи, – пробормотала Шеннон, нежно целуя его. – Все просто, вечный бродяга и странник… Все очень просто… Ты можешь взять меня, и боли твои утихнут, и тебе не надо расставаться с солнечными восходами, которых ты еще не видел.

Легкие, нежные поцелуи Шеннон, как и ее слова, были приятны и милы Бичу, они звучали как признание в любви. Он понимал, что нужно остановить поток этих слов, как и эти нежные поцелуи – ведь того, о чем Шеннон говорит, не должно и не может быть.

Однако он был уже не в силах вот так запросто отвернуться от нежной, безумно возбуждающей и приятной ласки Шеннон, как и от солнечных восходов, зовущих его в невиданные страны.