Книга Последний праведник - А. Й. Казински

Хотя так было не всегда, когда они только начали встречаться, Нильс ничем не походил на ее отца. Да, он был, конечно, спокойным, но не проваливался в черные дыры. Они так много смеялись тогда, просто постоянно. Он казался амбициозным — или она только внушила себе это? Катрине спрашивала себя: встроен ли в человека какой-то сенсор, который безошибочно выбирает из всех претендентов именно того партнера, который через сколько-то лет станет похож на проблемного отца либо странноватую мать? Или это мы сами заставляем партнеров вести себя соответствующим образом — и тогда любой в сущности человек обречен стать копией нашего отца или матери?

Катрине выглянула в окно. Рябь на волнах напоминала пузырьки шампанского. Марк прислал сообщение. «Sorry».[76]Она повернулась и увидела, как он стоит посреди офисного пейзажа, лишенный надежды, развенчанный и все равно симпатичный. В то же мгновение зазвонил телефон. Niels calling[77]— было написано на экране.

— Я как раз о тебе думала, — сказала она.

— И что ты думала?

— Ты вряд ли хочешь это знать.

Она улыбнулась Марку. Теперь, когда она говорила по телефону с Нильсом, Марк казался бесконечно более привлекательным, но все равно мысль о том, чтобы встречаться с ним, ее совершенно не возбуждала.

— Послушай, я не приехал к тебе, потому что…

Она перебила:

— Да ладно, брось, уж наверное я поняла, почему.

— Нет, я не думаю, что ты поняла. Я работаю над одним делом. Делом об убийствах. Очень сложным.

Он выдержал короткую драматичную паузу, после чего рассказал Катрине подробно о деле. Об убийствах, местах преступлений, числах на спине. Катрине слушала, не говоря ни слова, даже тогда, когда он рассказал, что существует теоретическая возможность того, что в Хайелитше, пригороде Кейптауна, было совершено убийство, о котором не стали заявлять.

Он замолчал, ожидая реакции. О Ханне он рассказывать не стал.

— Ты что, перешел в другой отдел? — спросила она наконец.

— Ну нет, не совсем. Сначала это было просто рядовое задание, я должен был сообщить потенциальным датским жертвам о возможной опасности. А потом втянулся.

— И поэтому ты не приехал?

Нильс задумался. Ему очень хотелось бы ответить «да», подтвердить, что это амбиции вынудили его остаться. Ей бы это понравилось, она часто пыталась найти в нем амбициозность. Амбициозность и многое другое.

— Да, наверное.

— Наверное?

— Я пока не знаю, во что это выльется, Катрине. Но мне кажется, это что-то очень важное. Мне нужна твоя помощь.

— Ты хочешь, чтобы я съездила в Хайелитшу?

— Да, именно.

— Нильс, это небезопасно для белой женщины. Хайелитша — чуть ли не самый большой район трущоб в Южной Африке. Это говорит само за себя.

Нильс молчал. Он знал, что главное — не уговаривать Катрине. Она сама должна себя уговорить. Молчание было довольно неловким. Он удивился, когда она без дальнейших возражений вдруг сказала:

— Хорошо, съезжу.

50

Вестреброгаде, Копенгаген

Маленький кусочек Китая вклинился между двумя магазинами одежды на Вестреброгаде.

Ресторан «Золотой бамбук». Впрочем, ресторан — слишком громкое название для пары пластмассовых столиков, маленькой открытой кухоньки и наклеенного на окно вердикта санэпидемстанции в виде печального смайлика, который хозяева попытались загородить пластиковой пальмой. «Курсы гигиены питания» было злобно выведено на смайлике красной ручкой. Прикрывая плеер рукой от падающего снега, Нильс вошел в тепло. Кто-то рассказывал ему прежде, что азиаты очень вежливые люди, но эти конкретные азиаты, похоже, ничего об этом не знали. В кухне разворачивались военные действия, звучали отрывистые команды и слова свистели мимо ушей, как пули. Начальник — единственный здесь в костюме — бранил работающих на кухне.

Нильс откашлялся, но это не произвело ни на кого ни малейшего впечатления. Тогда он подошел к небольшому прилавку у кассового аппарата и поставил на него плеер. Подождал немного, осматриваясь вокруг. Пластиковые цветы в горшках на подоконниках, карта Китая на стене, большой плакат с эмблемой Олимпийских игр в Пекине, меню: лапша, бамбуковые ростки, блинчики с овощами и мясом, баранина «гонг бао». Телевизор передавал трансляцию с саммита. Рослый мужчина, представляющий островное государство Вануату в южной части Тихого океана, со слезами на глазах проклинал индустриальные страны — особенно Китай — за хищническую эксплуатацию климата. Участники саммита, однако, оставались глухи к его обличениям, по крайней мере в передних рядах переговаривались, а пара финских делегатов над чем-то хихикала. По виду большинства участников можно было догадаться, что островное государство Вануату и его проблемы не заставят их ворочаться ночами без сна.

— Как обычно, мы во всем виноваты.

Нильс обернулся к заговорившему с ним пожилому китайцу в костюме на размер больше, чем нужно.

— Мы всегда во всем виноваты. Всегда Китай. — Он горько улыбнулся Нильсу. — Вам нужен столик?

— Полиция, — ответил Нильс. Показывая свое удостоверение, он внимательно изучал лицо китайца, тщетно пытаясь уловить на нем какую-то реакцию. — Мне нужно перевести вот это, — продолжил Нильс и, не дожидаясь ответа, поспешил нажать на кнопку.

— Что это?

— Вы можете мне сказать, о чем говорят на этой пленке?

Они оба замолчали, вслушиваясь. Прошло около минуты. Даже Нильс понимал, что это запись телефонного звонка: мужчина звонит женщине, очевидно, пытается позвать на помощь, в его голосе слышится нарастающая паника. Пленка закончилась.

— Вы понимаете, о чем он говорит?

— Ему очень больно — этому человеку на кассете.

— Да, это я слышу. Что он говорит?

— Он спрашивает: «Что происходит?» Вы понимаете?

— Нет. То есть да, я понимаю, что вы говорите, я не понимаю, в чем тут смысл.

Китаец перебил Нильса:

— Включите еще раз.

Нильс отмотал назад. Китаец подозвал молодого человека, который покорно подошел к ним. После короткого обмена репликами по-китайски он нажал на Play.

— Громче, — попросил главный.

Нильс сделал погромче. Кухонные шумы сложно было перекричать.

— Вы слышите, что там говорят?

Молодой человек переводил, главный в свою очередь перевел его слова на датский.

— Он говорит: «Что происходит? Здесь так тихо. Боже мой. Что со мной происходит? Здесь так тихо. Венера и Млечный Путь».