Книга Естественное убийство-3. Виноватые - Татьяна Соломатина

Но навстречу уже топал важной поступью Сашка.

– Здравствуйте, Всеволод Алексеевич! – Он протянул ладонь, и с самым серьёзным видом десятилетний мальчишка и полувековой мужик пожали друг другу руки.

– Что тут случилось? Это прелестное создание пролопотало, что папа поломал ногу.

– Я не виноват! – выскочил из Сашки Фирсанова десятилетний мальчишка. – Я повёл их самым простым маршрутом. От поляны Хосат-Баш по руслу реки. Там всего-то сто шестьдесят метров по большим плитам до начала контрфорса, а там уже и юный гребень. Всего-то шестьсот метров лёгких скал, метров двести скал средней трудности, я туда уже не раз взбирался, для детей маршрут, а этот жирдяй, – внук Маргариты Павловны кивнул в сторону палаток, – туда четыре часа…

Всеволод Алексеевич строго посмотрел на Сашку.

– Извините. Семён Петрович. Он туда четыре часа взбирался.

– Я тоже туда влез! – заорал Жорыч.

– И я! – прошептала Даша, взяла Сашку за руку и покраснела.

– Да чего такого-то? Детский элементарный маршрут! Я мелюзгу верёвками к себе привязал. А жи… Семён Петрович ногу не на маршруте поломал, а уже на лесной дороге. Подвернул, а там что-то как хряснет! Он давай ойкать, потом выть… чуть не хныкать. Мы два часа с ним к палаткам прыгали.

– А где Дарий? – обеспокоенно огляделся Северный.

– Так с папой сидит. Мы при нём по очереди дежурим. Кроме Даши. Да всё в порядке, я ему шину наложил.

Всеволод Алексеевич уже стремительно шагал к палатке Соколова.

– Сева! – вскричал Сеня. – Сева, мобильные сели, зарядить негде! Это кошмар! Наверное, у меня страшный перелом! Ай!

Даже не поздоровавшись, Всеволод Алексеевич первым делом осмотрел Сенину ногу. Опухоли не было. Шина была наложена толково, из подручных материалов.

– Сам? – с одобрительной интонацией уточнил он у Сашки Фирсанова.

– А вы здесь ещё кого-то видите?! – с чуть нагловатой гордостью ответил Сашка вопросом на вопрос.

– Ну ты не сильно-то гордись. А ты чего разлёгся, как девочка, и голосишь? С ума сойти, здоровый мужик!

– Я ещё и костёр по вечерам разжигал, – вставил Сашка. – Нам с дядей Сеней кофе варил, детям – чай. Мы с Дашкой суп из одноразовых макарон варили.

– И всё это должен был делать ты, великовозрастный…

Заметив, что к нему внимательно прислушиваются четыре пары детских ушей, Северный замолчал.

– Давай, вставай, оттранспортируем тебя в машину. Палатки, Сашка, нам с тобой придётся собирать.

– Да я и сам могу! – с интонациями кота Матроскина сказал Сашка.

Через сорок минут всё было уложено в джип. Сеня возлежал на заднем сиденье, окружённый своими детишками. Сашка, как взрослый, уселся на переднее.

– Пристегнись! – строго сказал ему Северный.

– Что я, маленький?

– А что, только маленькие пристёгиваются?

– Я у Семёна Петровича три партии в шахматы выиграл! – в ответ сказал пацан.

– Только три? Ты – у него – и только три партии?! – удивился Северный.

– А больше он играть не захотел! Мы только три и сыграли! – засмеялся довольный мальчишка.

Сеня стал буряковым и с хмурым видом уткнулся в книжку про то, как стать счастливым.

– Папочка, разве ты ещё не выучил эту книжку наизусть? – хрустальным голосочком спросила папу лапочка-дочка.

Если бы Северный не знал Дашу с самого рождения, он мог бы заподозрить, что девочка ехидничала. Но этого не может быть. Это же Даша!

Отгрузив Соколова с детишками в номер люкс его гостиницы и сдав Сашку Фирсанова на руки счастливой бабушке, Северный наконец поднялся в мансарду к Алёне. Алёна Дмитриевна сидела на веранде, да не одна, а в компании Олеси Александровны. Леся Соколова лишь бросила томно:

– Привет, Всеволод!

Это было на неё совсем не похоже. Мало того, вслед за приветствием не последовало подробных расспросов о Сене и ребятишках. Но что совсем уж удивительно, на Леськином лице не было и следа её вечной озабоченности, постоянного напряжения и всего того, что обыкновенно бывает на лицах матерей пятерых детей, работающих к тому же топ-менеджерами крупных транснациональных компаний. По Леськиному лицу растекалась нега и истома.

– Ах, как это было прекрасно! Когда мы целый день карабкались всё выше и выше и, наконец, потные и утомлённые окунулись в горную речку, и тела…

– Ничего не хочу знать! – крикнул Северный.

– Всеволод Алексеевич, принеси нам, друг любезный, немного выпить. И после этого можешь ещё часок не выходить на балкон, – проворковала Леся. – Нет, я даже не знала, что такое бывает! Я не просто забыла – я не знала! Алёна, это было…

«Всё, ничего такого я не услышал!» – подумал Всеволод Алексеевич, выскакивая с балкона-террасы и плотно прикрывая за собой дверь.

«Всё-таки Сеня мудак! – думал он, приготовляя дамам лёгкий коктейль. – Кажется, он забыл не только, что такое муж, но и что такое мужчина… Но я ничего не хочу знать! В конце концов, что бы у неё там ни случилось в её недолгом отпуске с прекрасным инструктором, ей это понравилось. И она это заслужила».

Вечером Северный, Соловецкая и оба Соколовых сидели за столиком уютного балаклавского ресторанчика, одного из тех, что во множестве роятся на крохотной набережной. Все пребывали в некой неожиданной благости. Даже Сеня, прибарахлившийся в севастопольской больнице гипсовой повязкой, украшавшей его лодыжку, и парой костылей, хотя вполне хватило бы и палочки. Кажется, именно этим своим так внезапно случившимся страданием Сеня и был благостен. Леся с романтически-загадочным видом несла о Кутлакской бухте, об Адском ущелье («Почему его называют Адским? Мирно, спокойно… уединённо. Только отвесные скалы вокруг, ах! Райское место!»). Сплошные панорамы Нового Света и мыс Меганом. Ничего такого, если бы только у Северного не был намётан глаз на впервые за много лет полностью удовлетворённую женщину и не Алёнины чуть радостные, чуть ироничные усмешки, попеременное кидаемые то на Лесю, то на Семёна Петровича.

– Кстати! – вроде как опомнилась Леся. – Я и не ожидала, что Сеня окажется таким прекрасным воспитателем и таким организованным отцом. Дети всё выполняют без лишних напоминаний, Дарий перестал крушить Дашины игрушки, а Жорыч обучен навыкам ухода за собой.

– Не хотелось тебя разочаровывать, но прекрасным воспитателем оказался не сорокалетний Семён Петрович, а десятилетний мальчишка! – ехидно брякнула Алёна, за что удостоилась лёгкого тыка под столом от Всеволода Алексеевича. – И не надо меня пинать! – тут же отреагировала она с несколько наигранным пылом.

– Твоя детская непосредственность была бы прекрасной, не будь она столь откровенно провокативной.