Книга Универсальный солдатик - Андрей Ильин

Второй понял, откуда исходит угроза, но стрелять он не мог, потому что там, откуда раздались выстрелы, торчали головы заложников. Рефлексы, выработанные на многочисленных тренировках, сыграли с бойцом роковую шутку. Он не мог стрелять в заложников, потому что его научили, выбирая цели, пропускать мишени, изображающие гражданских; Но и не мог не стрелять!

Боец хлестанул из автомата длинной очередью поверх баррикады, чтобы испугать, сбить противника с прицела. Но его противник ожидал выстрелов и не испугался. Товарищ Максим быстро прицелился и три раза нажал на спусковой крючок, выпустил три очереди по три патрона. Две пули зацепили бойца, одна по — пала в руку, другая пролезла под воротник.

Но это был не конец, это был лишь первый вал атаки. За первыми через окна должны были ввалиться другие бойцы.

Товарищ Максим сделал вдох, чувствуя, как сквозь шерсть колготок и многочисленные слои ткани пробирается газ. Пока не сильно, пока еле-еле... Но еще через минуту или две он пробьет тряпки и очки, схватит его за горло и ударит в глаза. И если не успеть...

Одним движением сбросил опустошенную обойму, вогнал на ее место новую и, нырнув под ванну, направил ствол на окно.

И в то же мгновение в светлом проеме мелькнула тень летящего человека. Уже не целясь, потому что некуда было целиться, товарищ Максим выпустил в сторону окна пол-обоймы. Разом ударившие в бронежилет пули отбросили полицейского назад. И тут же на него сверху обрушился, насел другой падающий сверху боец, и оба, запутавшись в веревке, упали вниз.

Но пока товарищ Максим возился с этим окном, в другое, целым и невредимым, ввалился еще один полицейский. Который в ближайшие секунды, пока приходит в себя и ориентируется на “местности”, угрозы не представлял. Его товарищ Максим оставил на потом. Гораздо опасней был не он, был другой, который шел следом за ним.

Неясная тень приблизилась, заслонила окно... И тут же отшатнулась, упала назад, сбиваемая пулями, ударившими в грудь и голову. Еще одна пуля угодила в веревку, перерубив ее надвое. Боец, вскрикнув, рухнул вниз...

Полицейские на улице в ужасе наблюдали за происходящим. За повисшими на уровне второго этажа, беспомощно барахтающимися бойцами группы захвата и за еще одним, который недвижимо, переломившись с поясе, лежал на тротуаре.

Что он делает!..

Это же бойня, просто бойня!..

Единственный уцелевший и закрепившийся в квартире полицейский, заметив в баррикаде вспышки пламени, развернул автомат и буквально в упор засадил туда длинную очередь. Он мог попасть, он наверняка попал бы в террориста, но там не было террориста, там была ванна! Пули ударили в чугун и отрикошетили от него назад, в сторону, откуда прилетели. Мгновенно вернувшиеся пули простучали по забралу и каске бойца, оглушая и парализуя его. Он упал, открыв выдвинувшийся из-под каски подбородок. И туда, тоже оглушенный и уже задыхающийся, товарищ Максим послал несколько пуль.

Все!..

В сорванную взрывом дверь квартиры ломились полицейские с лестничной клетки. Они выламывали куски пластика, разгребали покореженную мебель, перекрывавшую им путь. Они были в курсе событий, они слышали своего командира, голос которого кричал в наушнике:

— Он открыл стрельбу! У нас потери! Внимание!..

Товарищ Максим выкатился из-под ванны, схватил, подтянул к себе лежащего за баррикадой, оглохшего и ничего не соображающего Иванова, сунул ему в руку пистолет и толкнул поближе к прихожей.

Сейчас они разгребут завалы, ворвутся в комнату, увидят своих мертвых товарищей, увидят Иванова с пистолетом и...

Товарищ Максим сорвал с лица очки, сорвал маску и вдохнул полной грудью улетучивающийся газ.

Он жертва, он не стрелял, он задохнулся. Стрелял Иванов, который в маске и очках!.. По крайней мере так это должно выглядеть!

И так это и выглядело. Иванов стоял на коленях против входа в комнату и мотал из стороны в сторону пистолетом и мотал головой. В ушах его гулко лопались медные пузыри.

Но Иванов сделал то, что не должен был делать, то, на что товарищ Максим не рассчитывал. Он, потеряв равновесие, сделал шаг в сторону. И сделал еще один. Сделал два шага, которые спутали весь расклад...

Расшвыривая и ломая вещи, полицейские наконец преодолели завал и, страхуя друг друга, ворвались в квартиру. Они сразу увидели лежащих на полу своих товарищей, увидели заложников, увидели стоящего против них на коленях Иванова и не увидели лежащего за баррикадой товарища Максима.

Согласно инструкции, они должны были крикнуть: “Бросай оружие!”, но они ничего не крикнули. Потому что озлобились и потому что боялись. Боялись угодить в графу “Потери”. Первый выскочивший на Иванова полицейский увидел направленное на него оружие и, не долго думая, нажал на спусковой крючок автомата. Короткая очередь выплеснулась из ствола, выбила из рук Иванова оружие и отбросила его назад. Но не все пули достались Иванову, одна, шальная, пролетевшая мимо него, ткнулась в лежащее на полу тело. В тело товарища Максима.

Если бы Иванов не сделал те два шага или если бы не стоял на коленях, то ничего бы не произошло. Но Иванов стоял на коленях и сдвинулся на два шага, что изменило траекторию полета пуль.

Товарищ Максим вскрикнул, вскинулся и рухнул на пол. Уже мертвый рухнул.

Не повезло товарищу Максиму, он снова перехитрил себя. Второй раз. И последний раз, ..

Набежавшие полицейские подскочили к Иванову, выбили из его рук пистолет и навалились сверху, ожидая сопротивления.

Но Иванов не сопротивлялся.

— Похоже, готов, — сказал кто-то. Иванова перевернули и открыли ему глаза.

— Нет, вроде жив.

Иванов был жив, хотя и был ранен. Пули попали ему в плечо и правую сторону груди. Генерал Трофимов в этом случае сказал бы: “Везет дуракам — пять пуль в башку, но мозг не пострадал”. Но это было не везение, это была логика боя. Просто когда видят направленное в лицо оружие, стреляют по руке, удерживающей оружие. Куда и стрелял полицейский, с целью лишить возможности противника нажать на спусковой крючок.

— Давай сюда врачей. Срочно!

Бой был закончен, и вместо инстинкта самосохранения заговорили параграфы служебных инструкций. Согласно которым нужно было приложить максимум усилий для спасения жизни пострадавшего. В том числе пострадавшего преступника.

В квартиру, опасливо оглядываясь, поднялись медики, вкололи Иванову обезболивающее, положили на носилки и понесли в машину. Не одни понесли. Их сопровождал эскорт полицейских, по трое с каждой стороны носилок. Потому что раненый был не просто раненым, а был Ивановым.

Вслед за Ивановым вынесли трупы полицейских — троих из квартиры и одного с улицы. Их засунули в длинные пластиковые мешки, застегнули молнии и понесли к труповозкам.

Эти носилки никто не сопровождал, перед этими носилками все молча расступались.