Книга Бог сумерек - Всеволод Глуховцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тем не менее они тут были. Палыч кивнул, отвечая своим непроизнесенным мыслям, и лицо его приобрело строгий, высокий, непростой вид – он постигал то, что было неведомо другим.
Дракон, вновь ставший Богачевым, в раздумье ходил по черно-красной зале. Остановился у зеркала, рассеянно смотрел в него, но вряд ли что-то видел. Думал. Мысль его работала мощно, плотно. Он выстраивал предстоящий разговор так, чтобы все было убедительно.
И выстроил. Тогда он встряхнулся, посмотрел в зеркало уже осмысленно, принял приветственный, радостный вид, заговорил доброжелательно и артистично, улыбаясь, делая сладкие глаза – слова странно и невнятно разносились в исполинском помещении.
Поговорив, этот остался доволен собой. Еще раз придирчиво осмотрел он себя в зеркале, подошел поближе, поправил волосы. Можно отправляться.
Он вышел из залы и стал подниматься по винтовой лестнице. Шел быстро, но уверенно, без суетливой спешки. Выйдя на вершину башни, он жадно вдохнул свежего воздуха, показавшегося ему удивительно прекрасным после удушливой атмосферы замка. Он стоял, глубоко дышал, словно не мог никак надышаться, – и постепенно к нему стала приходить новая радость, сильная, объемная, и вот она охватила его целиком, и он отдался ей свободно и глубоко. Пора!
И все они почему-то замолчали. Сидели молча, кто смотрел в небо, кто под ноги себе, кто отряхивал ладонью брюки. Только Федор Матвеевич остался стоять и внимательно смотрел вдаль, хотя зачем он это делал – сам бы не смог сказать.
Но все-таки смотрел он туда He зря. Он первый увидел – и в этот миг глазам своим не поверил – как дрогнуло что-то над гранью неба и земли.
На миг только. И сразу же поверил.
– Мужики!.. – вскричал он хриплым от долгого молчания голосом, и вскочили все, как по команде.
– Там, – сказал он и вскинул руку.
И все увидели: там небо над самой землей пришло в движение, заструилось, и стал меняться цвет его – из ясно-голубого стал вдруг тускло-сизым, потемнело оно там, и вот уж совсем темное, и темень вдруг поперла вверх с диковинной и страшной быстротой.
Ветер оттуда толкнулся в лица их – он был холодный, ветер. Сильно зашумели сосны, ворох иголок посыпался с их вершин.
– Ого, господа! – сдрейфил Лев Евгеньевич, непроизвольно отступая назад. – А не пора ли нам того... Поиграли пятаком, да и за щеку?!
Может, и так. Да только никто не успел ответить ничего. Небо померкло все, и стала ночь, и раздался трепещущий огромный шум, как бы летящих крыльев – миг, и все пропало.
И вернулось прежнее: ласковый свет и тишина. Но теперь чуть поодаль, метрах в десяти ниже по склону стоял человек и улыбался.
Игорь присвистнул, пораженный.
– Бог мой! Да ведь это же... Богачев, наш вице-командор!
На что тот весело рассмеялся.
– Верно! Совершенно верно. В том числе и Богачев, вице-командор агентства “Геката”.
Чуткий ученый слух Льва Евгеньевича сразу'же уловил словесные тонкости.
– В том числе?.. То есть?
– То есть, – охотно откликнулся тот, – вы мыслите в верном направлении. – И он вновь дружественно засмеялся. – В нынешнем воплощении – Богачев Владимир Николаевич, прошу любить и жаловать.
– Так уж сразу и любить... – пробормотал Палыч вполголоса.
Огаркова, однако, такое начало весьма заинтересовало.
– Вот как! А позвольте вас спросить о воплощениях предыдущих...
– Лев Евгеньевич... – Палыч покривился.
– Нет, нет, Александр Павлович, отчего же... – живо возразил пришелец. – Вопрос совершенно уместный, и я вполне отвечу. Льву Евгеньевичу. В предыдущем своем воплощении меня называли Симон-маг. Вам это имя говорит что-то?
Имя сие говорило нечто Огаркову и смутно – Палы-чу. Он сдвинул брови, вспоминая... а у Льва Евгеньевича вырвалось помимо воли:
– И с башни прыгали?!
Нисколько не смутился тот, ответил охотно:
– Было такое дело. Правда, впоследствии его интерпретировали неверно. Совершенно неверно, я бы сказал! У меня и в мыслях не было противопоставлять себя Петру и тем более... тем более, сами понимаете, кому. Напротив, я хотел восславить Его. Другое дело, что осуществил я это не лучшим образом, да и возгордился, чего уж там скрывать, возгордился. Хотел, чтобы восхищенные взоры были устремлены на меня, а я бы парил, возвеличивая имя Его... За что и был наказан. Справедливо наказан! Две тысячи лет провел во мраке и скитаниях – но вот, всему есть срок. И вот я здесь!..
Слушатели переглянулись, что вновь вызвало добро-.душный смех рассказчика.
– Видимо, вы мысленно задали себе вопрос: “Зачем? Зачем, мол, он здесь?..” Так?
Лев Евгеньевич пожал плечами – один за всех.
– Так, – удовлетворенно расценил этот жест перевоплотившийся. – Ну и конечно... – тут он лукаво и многозначительно сощурился, – конечно, вам хотелось бы знать, что все это, – он обвел небосвод и горизонт, – вот это все значит?
– Неплохо было бы узнать, – сдержанно произнес Палыч.
– Да. – И собеседник вдруг сделался серьезным. – Безусловно. Вот затем-то я и здесь, чтобы все это рассказать вам.
И рассказал.
– Я начну несколько издалека, – предупредил он. Посмотрел выжидательно. Никто не вымолвил ни слова. Он потер пальцем нос, откашлялся.
– Целых две тысячи лет пришлось мне быть вне человечества. И поделом!.. Но когда я восстановился в нем – а я все помнил, все до мельчайших подробностей! – я сразу же, разумеется, принялся восстанавливать то, что я обязан это сделать, довести до конца. Я узнал, что часть Книги тысячи времен хранится рядом, в библиотеке города, где я вновь появился на свет. Вас, видимо, интересует, что это за книга вообще?.. – поспешил спросить он и тут же ответил: – Извольте, я сейчас скажу.
Сделал значительную паузу и продолжил. В тоне его зазвучала торжественность.
– Эта книга была написана Соломоном. Тем самым, библейским. Его “Екклесиаст” есть лишь пролог к ней... Предание гласит, что он писал ее почти всю свою жизнь, суммируя в ней абсолютную мудрость мира – как надо в этом мире жить и как уметь подчинять его себе. А это крайне сложное и тяжелое искусство, смею вас уверить! Соломон сам побаивался своего умения, тех духов и стихий, которыми владел, – а уж он-то владел, владел как никто другой •– я за эти слова отвечаю. И когда он покинул этот мир, то среди рукописей его нашли только начало, тот самый “Екклесиаст”. Остальное же пропало бесследно... на первый взгляд бесследно, ибо рукописи не горят, это правда. Неожиданно Книга (тогда это был пергаментный свиток) явилась в Иерусалим прямо перед приходом туда Иисуса из Назарета. Свиток этот переходил из рук в руки, его переписывали, в народе пошло великое волнение: Соломон, оказывается, предсказывал явление мессии и подробно описывал все события, с ним связанные, – те самые евангельские события... Конечно, римские власти быстро усмотрели опасность этой книги и провели тотальные репрессии. Подключили всех своих доносчиков, шпионов, легионеры шерстили город вдоль и поперек, и удалось найти почти все экземпляры. Почти все – говорю я, ибо один свиток все-таки уцелел. Его надежно спрятали. И кто же?
