Книга За гранью - Питер Робинсон

— Что она рассказывала вам о своей жизни?

— Рассказывала о работе и о доме. По ее словам, все было хорошо. Обычно.

— А о работе Терри в школе?

Очередной обмен взглядами был красноречивее многословного ответа.

— Нет, — отрицательно помотал головой Клайв. — Да мы и не спрашивали.

— Мы не одобряли, что она выскочила за первого парня, которого встретила, — пояснила Хилари.

— До Терри она дружила с мальчиками?

— Ни с кем не было ничего серьезного.

— Так вы думаете, она могла бы выбрать кого-нибудь получше?

— Мы не говорили ей ничего плохого о Терри. Он был добрым и ласковым, у него хорошая работа, перспективная.

— Но?

— Но в действительности он оказался совсем не таким, ты согласен, Клайв?

— Да. Все было как-то очень странно.

— Что именно? — заинтересовалась Дженни.

— Он, похоже, не хотел, чтобы она виделась с нами.

— А он или она когда-нибудь говорили об этом прямо?

Хилари покачала головой, ее дряблая, обвисшая кожа заколыхалась.

— Для этого не нужны слова. Мне это было и так понятно. Нам это было понятно.

Дженни сделала пометку в блокноте. Для нее то, что она сейчас услышала, было подтверждением сексуально-садистских отношений между супругами, которые она изучала в учебном центре ФБР в Квантико. Терри Пэйн начал с того, что изолировал свою партнершу от семьи. По рассказам Пат Митчелл, то же он проделал, чтобы отдалить ее от подруг.

— Что вы можете сказать о Терри?

— Временами он казался каким-то странным, но меня это не касалось, — пожала плечами Хилари.

— А что за человек Люси? Попробуйте дать ей определение, — попросила Дженни. — Например, доверчивая, наивная, самостоятельная?

— Ей не подходит ни одно, ты согласна Хилари?

— Нет, почему же, — покачала головой Хилари. — Для начала скажу, что она очень даже самостоятельная. К тому же настойчивая и упрямая. Всегда сама принимает решения и действует так, как решила. Ну вот хотя бы ее отказ от учебы в университете ради этой работы. Раз она решила, то все. То же самое было с замужеством. Она объявила: любовь с первого взгляда.

— На свадьбе вы не были?

— Поездки уже не для Хилари, — ответил Клайв и, подойдя к жене, погладил ей неподвижные ноги.

— Мы послали им телеграмму и подарок, — сказала Хилари. — Красивый сервиз «Роял Далтон».

— Вы не думаете, что Люси не хватает уверенности, самоуважения?

— Смотря что вы под этим понимаете. Она чувствует себя достаточно уверенной на работе, но не в отношениях с людьми. Она замыкается в обществе незнакомых людей, становится настороженной и сдержанной. Она не любит толпу, а вот гулять вместе с подружками ей нравилось. Обычное дело.

— Вы хотите сказать, что она склонна к одиночеству?

— До некоторой степени да. Она очень скрытная, никогда не распространяется о делах и не делится своими мыслями.

Дженни раздумывала, как бы поделикатнее узнать у стариков, мучила ли Люси животных, мочилась ли в постель, пыталась ли поджечь школу, но не знала, как подступиться к этой теме.

— А в детстве она тоже была скрытной?

— Этого мы не знаем, — сказал Клайв, глядя на жену.

— Как это?

— Понимаете, Люси не… она нам не биологическая дочь. Хилари не может иметь детей, понимаете. У нее больное сердце. Но она всегда хотела иметь ребенка, а врачи говорили, что она может умереть при родах.

Хилари, поглаживая рукой сердце, печально посмотрела на Дженни.

— Так вы удочерили Люси?

— Люси — наш приемный ребенок. Третий и, как оказалось, последний. Она прожила с нами дольше всех, и мы привыкли считать ее своей дочерью.

— Не понимаю, почему вы не сказали об этом полиции?

— А они не спрашивали, — ответил Клайв, словно гордясь своим здравомыслием.

Дженни была потрясена. Вот она, важнейшая информация, необходимая для понимания, кто такая Люси, и пока никому, кроме нее, не известная.

— Сколько лет ей было, когда она стала жить в вашей семье? — спросила Дженни.

— Двенадцать, — ответил Клайв. — Она у нас с марта девятьсот девяностого года. Я помню тот день так, словно это произошло вчера. Возможно, вы слышали об этом? Люси одна из «Олдертхорпской семерки».

Энни, вытянув ноги и откинувшись на спинку деревянного стула, удобно расположилась на нем, словно стул был изготовлен на заказ по меркам ее тела. Бэнкс всегда завидовал ее умению приспосабливаться к любой обстановке. Отхлебнув «тикстонского горького» и негромко промурлыкав что-то, она улыбнулась Бэнксу.

— Ты знаешь, я сегодня целый день тебя проклинала, — сказала она. — Поминала, так сказать, твое имя всуе.

— А я-то не мог понять, чего это у меня уши горят?

— Они должны были уже полностью сгореть.

— Все ясно. Что изрек старший инспектор Чамберс?

Энни пренебрежительно отмахнулась:

— То, что ты и предсказывал. Что моя карьера поставлена на карту и в случае любого провала… Да, кстати, он меня заботливо предостерег.

— От меня?

— Да. По его мнению, ты попытаешься вытрясти из меня информацию. Он посоветовал мне играть, плотно прижимая карты к груди, которую он, между прочим, очень внимательно рассматривал, видимо выбирая наиболее удобную для меня позу, чтобы ты ничего не разглядел.

— Что-нибудь еще?

— Да. Он сказал, что ты бабник и волокита. Это правда?

Бэнкс рассмеялся:

— Он действительно так сказал?

Энни утвердительно кивнула.

Паб «Куинс армс» был заполнен освободившимися после работы людьми и туристами, желающими отдохнуть и перекусить. Энни и Бэнксу повезло занять места за стоявшим у окна столиком; столешница, покрытая медным листом, была шершавой от мелких углублений. Через цветное стекло, красное и желтое, Бэнкс мог наблюдать за похожими на привидения прохожими, которые брели под зонтиками навстречу друг другу по Маркет-стрит. Дождь заливал окно, и стук капель по стеклам был слышен в паузах между словами. Из музыкального автомата доносилась песня двух парней из «Сэвидж Гарден» — слышались признания и жалобы на то, что они уже любили кого-то, до того как встретили ее. Пропахший табаком воздух гудел от оживленного говора.

— Ты сама-то что думаешь о Джанет Тейлор? — спросил Бэнкс. — Я не пытаюсь совать нос в ваши дела. Мне просто хочется знать, каково твое первое впечатление.

— Так я тебе и поверила. Но должна признаться, что она мне нравится и я ей сочувствую. Она стажер, у нее маловато опыта, она впервые оказалась в таком сложном положении. И делала то, что необходимо было сделать.