Книга Ветлужская Правда - Андрей Архипов

Сами же они решили все-таки переждать обещанный приход булгарцев где-нибудь подальше от этих мест, тем более что воевода и полусотник объявили во всеуслышание, что не смогут сдержать удар великого соседа, если останутся на месте. Труса никто не праздновал, но и крови вчерашние земледельцы и охотники не хотели. Постановили уйти в леса, а если булгарцы полезут вслед, то бить их уже там, благо опыт имелся, да и полусотник обучал всех именно таким действиям. Приняли решение и тут же пустились в путь, пользуясь передышкой между посевной и сенокосом.

Как обещал кугуз и предупреждали охотники, на всем протяжении Люнды, тянущейся вдоль Ветлуги почти до самого верхнего острога, население практически отсутствовало. По пути попались лишь три полупустые деревеньки с непонятными людьми, кое-как объясняющимися на черемисском языке. Ветлужцев приняли со смирением и даже обрадовались дорогим подаркам, врученным в счет будущего гостеприимства. По слухам, лишь гораздо выше по течению, где правый приток Ветлуги постепенно приближался к пойме Керженца, люди встречались чуть чаще, причем и черемисы и меряне, но в те края никто не собирался переселяться, слишком уж было далеко и хлопотно.

На середине пути сплошная чащоба закончилась, и стали попадаться поляны и низменные луга. И чем дальше, тем яснее проглядывалось раздолье для выпаса скота и новых пашен. Правда, еще долго вдоль правого берега Люнды тянулись сплошные болота, но с точки зрения удобства добычи железной руды это для ветлужцев было совсем неплохо. Кроме того, в округе было множество уникальных озер, кишащих рыбой, а пернатая дичь по их берегам, взмывая в воздух при приближении людей, своими крикливыми возгласами иногда заглушала даже громкий разговор. Однако все перечисленные плюсы в итоге разбавлялись достаточным количеством минусов.

Черемисские ребята говорили, что название реки происходит от слова «илемдэ», что в переводе означает «нежилая, безлюдная». Люнда в полной мере показала некоторые причины этого, начиная от многочисленных змей, встречающихся здесь на каждом шагу, и кончая общей неласковостью прилегающей к ней территории. В это лето, по крайней мере, все пришедшие сюда сполна почувствовали прелести, сопутствующие ее таинственному названию.

Июньское пекло на заросшей густым подлеском и кустарником речке было невыносимым. Но донимала не столько жара, сколько полчища кусающихся тварей, облепляющих людей с головы до ног. Полуденный кошмар с тучами атакующих слепней сменялся вечерним комариным звоном, накрывающим людей с речки и близлежащих болот. Даже дым от вечернего костра уже не отгонял мельтешащие над землей стаи кровососов, и утром все просыпались еще более опухшие, чем в предыдущие сутки, хотя это и казалось невозможным… И так изо дня в день в течение месяца, а ведь работу при этом никто не отменял.

Помимо охраны от случайных недобрых людей и столь же случайных диких зверей, которые пока не рвались подобраться ближе к столь шумной компании, у подростков была еще масса дел. Нужно было вычищать кустарник около реки, помогать взрослым с очисткой русла, а с помощью небольших мохнатых лошадок тянуть и тянуть против течения сложенные на лодках и плотах кирпич и доски.

С наступлением же сенокоса все малые поляны в округе поступили в распоряжение мальчишек, ведь приведенную сюда скотину зимой не оставишь без еды, а тащить в эти места еще и сено… Романтика поблекла, усталость начала расти как снежный ком. И хотя подростков в напутственном слове заранее предупреждали, чтобы они не ждали от похода ничего героического, казалось, еще чуть-чуть, и недовольство прольется наружу. Однако этого не происходило, никто не ворчал, не стонал, и этому была причина.

Всю тяжесть существования для мальчишек скрашивали девять угловатых отроковиц, вокруг которых наседкой вилась основательно подросшая за последнее время, но все еще нескладная Радка. Молодых учениц лекаря в веси было больше. Вячеслав почти всех девиц провел через спецкурс, посвященный основам гигиены и первой помощи, однако столько в походе не требовалось, да и не каждую в такие дебри были готовы отпустить родители. Было ясно, что летнее путешествие пройдет почти без присмотра взрослых, и на хрупкие девичьи плечи помимо лекарских дел, готовки, стирки и штопки порванных рубах и портов, обрушится еще и тяжесть мальчишеского внимания. Поэтому родительское благословение получили далеко не все, хотя девчушкам и обещали немного заплатить.

Однако в данном случае все опасения были напрасными. Это внимание оказалось не столь обременительным и вылилось в совместные вечера около костра и перезвон гитары, которую Тимка мучил, вспоминая уроки полусотника.

Ради справедливости надо признать, что результатом такого времяпрепровождения были осунувшиеся от долгих бдений лица, полноту которых следующим вечером восполняли лишь укусы комаров. И лекарские дела наутро, когда после утомительных посиделок кто-нибудь из мальчишек распарывал себе ногу или ронял на нее бревно.

Зато были веселые подначки над неудачливыми ухажерами, смех, слезы, драки! Точнее, забавные петушиные бои за право сесть ближе и показать себя во всей красе, что тут же пресекалось Тимкиными угрозами отправить обратно домой.

С такой нагрузкой молодые крепкие организмы справлялись, а за остальным внимательно следила Радка, которой, как бы это многим ни казалось странным, матери все-таки доверили своих дочерей того же возраста. Причинами этого, скорее всего, были детали осеннего похода, слухи о которых просочились в дома ветлужцев, а также ее предыдущие злоключения, превратившие скромную, угловатую девчушку в довольно уверенную в себе особу. По крайней мере, порядок среди сверстниц она наводила одним коротким движением руки и брала в нее хворостину только в самом крайнем случае.

Свои же сердечные дела Радка решала у всех на виду самым простым и бесхитростным способом. Когда Тимка заканчивал обходить дозоры и возвращался к сумеречным посиделкам у костра, она клала ему голову на плечо и замирала так на весь вечер. Все знали, что, куда бы тот ни сел, рядом ее место. И лишь когда последние лучи закатного солнца покидали этот мир и гроздья созвездий заполняли редкие клочки неба, проглядывающие из-за макушек высоких елей, она нехотя вставала и шла кормить ежей свеженадоенным козьим молоком.

Да-да, именно ежей, эти колючие зверьки были здесь так же нередки, как и змеи, и ребята вечерами постоянно их ловили, чтобы прикормить на ночь. Неизвестно какими те были охранниками, но взятые с собой собаки от ядовитых тварей не помогали вовсе, так что ночное сопение этих топтунов почему-то вселяло во многих уверенность, что ночевка обойдется без змей, пригревшихся под утро рядом с лежанками.

Тем временем костры сдвигали, на их место стелился лапник, и, кутаясь в овечьи безрукавки и полушубки, ребята укладывались спать, мгновенно проваливаясь в сон под крики ночных птиц и мерное журчание Люнды. Сил на шалости, полуночные рассказы и страшилки уже не оставалось, вставать приходилось с рассветом.

– Тимк, а Тимк… – вновь вернулся к прерванному разговору Ялтай. – А ты не передашь Кионе, чтобы она вечером… э-э-э… отошла со мной поговорить, а?

– Именно вечером, в темноту, когда есть вероятность усесться на камень, с которого еще не сползла какая-нибудь змеюка, да? А если уйти подальше, то можно поймать себе на шею рысь или напороться на волчье логово?