Книга Крестоносец из будущего. Командор - Герман Романов

Плечо взвыло от боли, враз ослабевшая рука выронила смертоносный шестигранник. Непроизвольно он схватился за ключицу, застонав. И осознав за секунду, что случилось самое худшее.

Это неизбежно бы произошло, рано или поздно, хотя Андрей предпочел бы последний вариант. Но надо же тому случиться — именно сейчас нарваться на умелого врага, более опытного и мастеровитого, чем сам. И, видимо, осознание случившегося отразилось на его лице, потому что тевтон захохотал.

— Вот и все, командор! Только ты вниз не прыгай, не нужно! Зачем тебе такая смерть?! Пожи…

Договорить Нотбек не успел — только звон раздался. Зато Андрей увидел, как вынырнувшая из расщелины лаза Милица обрушила на шлем германца здоровенный камень.

Предатель на секунду выбыл из строя, оглушенный — убить такого буйвола одним ударом слабая женщина просто не смогла. Но сделала главное — дала спасительную секундочку Андрею, ту, за которую, как в одной книге старый солдат Федот Васьков говорил — «до гробовой доски поить водкой положено».

Андрей, позабыв про боль, рванулся вперед, парой прыжков преодолев расстояние. Наотмашь полоснул бебутом по лицу, ударив с разбега плечом в грудь, и взвыл от боли, схватившись за ключицу.

Он сейчас был абсолютно беззащитным, вот только тевтон добивать его не мог. Не было на площадке германца — с диким воплем свалился он вниз, чего и добивался своим отчаянным прыжком Андрей.

— Поживу еще, гад. Фашист недобитый! Рабы мы ему, склавены?! Вот сволота нацистская, — хрипло пробормотал Андрей, и тут же его обняли за шею две тонкие женские ручки.

Вот только не утешения у него просила хрупкая паненка, и слезы не лила — решительность сквозила в ее глазах, каждое движение было отточено, как дамасская сталь. В одну минуту она его освободила от доспехов, рывком содрав кольчугу через голову, расстегнув крючки ворота.

Андрей непроизвольно усмехнулся, вспомнив, как долго он возился с ее простым платьем, которое она взяла нарочно для этой исповеди у служанки. С каким трудом он расшнуровывал и расстегивал многочисленные застежки, совлекал его с ее нежного тела.

И, удержал себя от стона, когда крепкие пальцы, кто бы мог подумать, стали мять плечо. И не просто так — Милица явно знала врачебное дело, причем, как определил он, военно-полевую медицину.

— Тебе повезло, мой родной! — Милица проворковала ему на ухо, и в милом шепоте Андрей уловил нешуточное облегчение и радость. — Хороша у тебя арабская кольчуга, уберегла ключицу. Но ушиб серьезный, с неделю мечом махать не сможешь, а то и две поберечь руку надо.

— Ты где так наловчилась?

— Война через всю мою жизнь прошла. А скольким воинам я перевязки делала, так и не сосчитать! — она печально улыбнулась. — Сиди спокойно, моя радость — сейчас плечо перетяну и повязь сделаю, чтоб не тревожить его понапрасну.

Ловкими и уверенными движениями девушка разорвала чистую холстину и извлекла из небольшого баула, брошенного несчастным пареньком на площадке, глиняную плошку с какой-то мазью. Причем отнюдь не вонючую, как ожидал Никитин, знакомый с местными лекарями.

Тугая повязка с лекарственным зельем за какую-то минуту сняла добрую половину боли — она стала тягучей, ноющей, но отнюдь не той, что была, той, от которой волком выть хочется, сыпать руганью сквозь стиснутые зубы и на стенку лезть.

— Я вниз сейчас спущусь, мой командор. — Она подобрала рукою платье, приподняв подол и осторожно ступая по осыпающемуся склону.

— Грумуж с Велемиром явно живые, шевелятся. Боюсь, что поломали себе кости, высота здесь большая. Но надеюсь на лучшее, все же не вниз летели, а по осыпи скатились. Да и кольчуги на них надеты добрые, может, и без ран обошлось…

Андрей прижал к себе вспотевшее тело девушки, уснувшей прямо на нем. Перед глазами стояло видение искаженного любовной мукою лица, а в ушах продолжали звучать ее сладострастные стоны.

Он аккуратно подхватил ее левою рукою, положил рядом с собою. Милица не проснулась, а, причмокнув губами, только прошептала что-то непонятное.

Андрей, прикрыл ее плащом — ночь была холодной, и хотя разгоряченные тела еще не ощущали подступающей стужи, но получить простуду в нынешнее время мало приятного, тем паче пневмонию, которую излечить здесь невозможно — время антибиотиков еще долго не придет. Может быть, веков через десять, никак не раньше.

Они были с ней вдвоем в этой маленькой пещере. Поход для Велемира и Грумужа окончился, так и не начавшись. Юноша получил неслабое сотрясение мозга — рвало как худого котенка.

Грумуж тоже приложился головой, но не так сильно. Шлем уберег и кольчуга — Милица оказалась права. Зато оруженосец ногу сломал, которую девушка в лубок упаковала умелыми руками, пока Андрей две лесины в костыли мастерил. И хоть страшно их было оставлять у осыпи, но пришлось — совершить даже короткий переход орденцы были не в силах.

Зато обратно к подземному ходу они кое-как поднялись, а там оборону держать долго можно — что изнутри, что снаружи. Против арбалетного болта, пущенного в упор, ни один доспех не устоит. Даже из легендарной дамасской, или как ее там, стали. И еще надежда на помощь у крестоносцев имелась, что доберется их командор до спасительных селений и вернется оттуда с воинами и лошадьми…

Андрей приподнялся на локте — где-то хрустнула ветка, и этот звук не мог не насторожить его. Он вылез из-под плаща, подоткнул край под горячее женское тело, насторожился и долго слушал темноту.

— Помстилось, — прошептал он, укладываясь на свое теплое место, но на всякий случай проверил, где арбалет. Тот был под рукой, взведенный, и Андрей окончательно успокоился, обнимая горячую как печка Милицу. Она что-то полусонно пробормотала и обвила его руками и ногами.

Андрей сразу обмяк — весь вечер он противился, все же не в опочивальне они, а в рейде по враждебной им территории, но ее слова, ласки и губы сломили его недолгое сопротивление.

— Как хорошо, — прошептал Никитин и вскинулся. Нет, ему не послышался хруст ветки — торопливые шаги стукали по склону.

Рывком он вырвался из объятий, словно вихрь, и схватил арбалет — какие уж тут штаны надевать. И сразу выстрелил — в небольшой проем, подсвеченный луною, ввалились несколько воинов в блестящих от света ночного светила доспехах.

Арбалет тренькнул тетивой — с хрипом свалился один из напавших. Зато остальные навалились гурьбой и, что интересно, безоружные. Сопели, пытались заломить руки.

— Живьем взять хотите, суки?! А хрен вам!

Он впервые так отчаянно сражался: и за себя, и за свою позднюю любовь. Не за жизнь, а за смерть. Никитин умел драться, этому его учили долгие годы — и сам многих он научил.

Молнией сверкал отточенный бебут в его руках. Страшен бой на ограниченном пространстве, когда в ход идет все — оружие, руки, ноги, зубы…

Численный перевес сослужил врагу плохую службу — гулямы, пыхтя и ругаясь, только больше мешали друг другу, чем помогали. Запах дымящейся крови кружил голову — но Андрей отчетливо понимал, что для него все кончено. Он уже перерезал полдюжины гулямов, но силы на исходе — еще пройдет полминуты, и его завалят.