Книга Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 1 - Александр Дюма

«Бедный король! – подумал д’Артаньян. – Вот какие у него телохранители, хотя, по правде говоря, они хранят его не хуже других!»

– Кто там? – спросил король из спальни.

– Господин д’Артаньян, он привез вам известия.

В комнате послышался шум; дверь отворилась, и поток яркого света хлынул в прихожую и в сад.

Король работал при свете лампы. Разбросанные бумаги лежали на столе; он писал письмо, и множество помарок говорило о том, что оно стоило ему больших усилий.

– Войдите, шевалье, – сказал он, обернувшись. Потом, увидев рыбака, прибавил: – Что же ты говоришь, Парри? Где же шевалье д’Артаньян?

– Он перед вашим величеством, – отвечал д’Артаньян.

– В этом костюме?

– Всмотритесь в меня, государь. Вы видели меня в передней короля Людовика Четырнадцатого, в Блуа. Неужели вы не узнаете?

– Узнаю и даже вспоминаю, что был вам очень обязан.

Д’Артаньян поклонился:

– Я поступил так, как должен был поступить, узнав, что это вы, ваше величество.

– Вы привезли мне известия?

– Да, государь.

– Вероятно, от французского короля?

– Нет, ваше величество. Вы могли заметить, что король Людовик занят только собой.

Карл поднял глаза к небу.

– Нет, ваше величество, нет, – продолжал д’Артаньян. – Я привез новости, касающиеся лично вас. Однако смею надеяться, что ваше величество выслушает их с некоторою благосклонностью.

– Говорите.

– Если не ошибаюсь, государь, вы много говорили в Блуа о плохом положении ваших дел в Англии.

Карл покраснел.

– Сударь, – прервал он, – я рассказывал об этом только французскому королю…

– О, ваше величество, ошибаетесь, – холодно сказал мушкетер, – я умею говорить с королями в несчастье. Скажу более: короли говорят со мной только тогда, когда они в несчастье; но едва им улыбнется счастье, они обо мне забывают. Я питаю к вашему величеству не только истинное уважение, но и глубокую преданность, а для меня, поверьте, это означает немало. Слушая жалобы вашего величества на судьбу, я решил, что вы благородны, великодушны и с достоинством переносите свои несчастья.

– Признаться, – сказал удивленно Карл, – я сам не знаю, что мне приятнее: ваша смелая откровенность или ваше уважение.

– Вы сейчас выберете, – отвечал д’Артаньян. – Вы жаловались двоюродному брату вашему Людовику Четырнадцатому, что без войска и без денег вам очень трудно вернуться в Англию и вступить на престол.

Карл сделал нетерпеливое движение.

– И что главное препятствие представляет, – продолжал д’Артаньян, – некий генерал, командующий армией парламента, который разыгрывает там роль второго Кромвеля. Верно?

– Да, но повторяю вам, что все это я говорил одному королю.

– И вы увидите, государь, какое счастье, что ваши слова услышал лейтенант его мушкетеров. Человека, который является главным препятствием на вашем пути к успеху, зовут генерал Монк, не так ли?

– Да, сударь. Но к чему все эти вопросы?

– Знаю, знаю, ваше величество, что строгий этикет запрещает предлагать вопросы королям. Надеюсь, что ваше величество скоро простит мне мою неучтивость. Ваше величество сказали еще, что если бы вам удалось повидать Монка, встретиться с ним лицом к лицу, переговорить с ним, то вы непременно восторжествовали бы силою или убеждением над этим единственным серьезным противником.

– Все это правда. Моя участь, мое будущее, безвестность или слава зависят от этого человека. Но что же из этого?

– А вот что: если генерал Монк до такой степени мешает вам, то полезно было бы избавить вас от него или превратить его в союзника вашего величества.

– Король, у которого нет ни армии, ни денег (мне нечего скрывать, раз вы слышали мой разговор с Людовиком Четырнадцатым), не может ничего сделать с таким человеком, как Монк.

– Да, ваше величество, таково ваше мнение, я знаю. К счастью для вас, я придерживаюсь другого мнения.

– Что это значит?

– Вот что: без армии и без миллиона я совершил то, для чего вашему величеству нужны были армия и целый миллион.

– Что вы говорите?.. Что вы сделали?

– Что я сделал?.. Я поехал туда и захватил там человека, мешавшего вашему величеству.

– Вы захватили Монка в Англии?

– Разве я плохо сделал?

– Вы, верно, сошли с ума?

– Право же, нет.

– Вы взяли Монка?

– Да. В его лагере.

Король вздрогнул от нетерпения и пожал плечами.

– Я захватил Монка на дороге в Ньюкасл, – сказал д’Артаньян просто, – и привез его к вашему величеству.

– Привезли ко мне! – вскричал король, разгневанный этим рассказом, который казался ему басней.:

– Да, привез его к вам, – продолжал д’Артаньян тем же тоном. – Он лежит там, в большом ящике, но не задохнется, потому что в крышке просверлены дыры.

– Боже мой!..

– О, будьте покойны, за ним усердно ухаживают. Он доставлен сюда целым и невредимым. Угодно вашему величеству видеть его, переговорить с ним или прикажете бросить его в воду?

– Боже мой! Боже мой! – повторил Карл. – Правду ли вы говорите? Не оскорбляете ли меня недостойной шуткой? Действительно ли вы совершили этот смелый, неслыханный подвиг? Не может быть!

– Ваше величество, разрешите мне открыть окно? – спросил д’Артаньян, отворяя окно.

Не успел король ответить, как д’Артаньян в тишине ночи свистнул три раза громко и протяжно.

– Сейчас, – сказал он, – вашему величеству принесут его.

XXIX. Д’Артаньян начинает бояться, что деньги его и Планше погибли без возврата

Король не мог прийти в себя от изумления: он смотрел то на мушкетера, то в темное окно. Прежде чем он успел опомниться, восемь матросов д’Артаньяна (двое остались стеречь фелуку) внесли в дом продолговатый предмет, в котором в эту минуту заключалась судьба Англии. Парри открыл им дверь.

Перед отъездом из Кале д’Артаньян заказал там ящик вроде гроба, достаточно просторный, чтобы человек мог свободно поворачиваться в нем. Низ и бока, мягко обитые, служили удобной постелью, лежа на которой человек оставался бы невредимым при боковой качке. Маленькая решетка, о которой д’Артаньян говорил королю, походила на забрало шлема и была сделана на том месте, где находилось лицо пленника. Ее устроили так, что при малейшем крике можно было, надавив ее, заглушить крик и даже задушить кричащего.

Д’Артаньян очень хорошо знал и свой экипаж, и своего пленника – и во время дороги боялся только двух вещей: что генерал предпочтет смерть этому необычайному плену и заставит задушить себя, пытаясь говорить, или что сторожа соблазнятся обещаниями пленника и посадят его, д’Артаньяна, в ящик вместо Монка.