Книга Братство Майкрофта Холмса - Куинн Фосетт

О чём Циммерман говорит с Макмилланом? И какое мне до этого дело? Я направился назад, к залу, где они находились, держа в руке булочки, завёрнутые в бумагу.

Войдя в коридор, я остановился и понял, что стал свидетелем чего-то важного. Подле закрытой двери стоял начальник станции и, слегка сгорбившись, прислушивался к тому, что происходит за дверью. Я не имел понятия, как долго он там находится и что ему удалось подслушать. Мысль о том. что кто-то из членов Братства знает нечто, неизвестное мне, взволновала меня. Я вспомнил брелок от цепочки, остановился, колеблясь, как следует поступить в этой ситуации Джеффрису. Должен ли я одёрнуть этого человека или сделать вид, что ничего не заметил? Но мне не пришлось принимать решение.

Раздался паровозный свисток. Начальник станции поднял голову, как зверь, принюхивающийся к ветру. Увидев меня, он с величайшей наглостью кивнул и деловито отправился на перрон встречать прибывающий поезд.

Взглянув вслед начальнику станции, я заметил, что в толпе мелькнула светловолосая молодая женщина, показавшаяся мне похожей на Пенелопу Хелспай. Однако блондинки встречались здесь ежеминутно, и было просто странно, что эта девушка обратила на себя моё внимание. На мгновение я задумался о том, как сложились у неё дела с братом, — к этому времени она должна была наверняка добраться до него. Затем я заставил себя переключиться на более важные дела. Мыслями моими завладела Элизабет, и я мучительно размышлял, как рассказать ей обо всём, что со мной приключилось. Поразительно, но ведь я не смогу ничего сообщить ей о своих переживаниях, чтобы не вызвать её недовольства. Впрочем, философски напомнил я себе, не стоит загадывать ничего на будущее, когда даже самое ближайшее моё существование находится под вопросом.

С этими мыслями я вернулся в комнату, где Макмиллан дожидался поезда.

— Надеюсь, они понравятся вам, сэр, — сказал я, положив перед ним свёрток с булочками. — Я купил четыре, на случай, если вы пожелаете угостить герра Циммермана.

— С какой стати? — резко спросил Макмиллан. Судя по его тону, мне следовало в данном случае забыть о хороших манерах и не проявлять никаких чувств. — И даже не пытайтесь убедить меня, что вы сами не хотите одну.

— Я уже съел одну, — солгал я, — они чудесны.

— Вам нужно, чтобы кто-то попробовал пищу до вас, не так ли? — вызывающе спросил Циммерман. Его лицо было ещё краснее, чем в тот момент, когда он вошёл в зал ожидания. — Нет, я не порицаю никого за излишнюю осторожность, тем более у вас есть основания опасаться врагов.

— Хотите сказать, что вы один из них? — предположил Макмиллан. — Возможно, когда всё закончится, мы с вами оба посмеёмся над нашей враждой.

— Просто позор, что от человека, подобного вам, зависит так много, — сказал Циммерман, даже не подумав извиниться за оскорбление. Он поднялся, слегка поклонился и щёлкнул каблуками. — Я оставлю вас, mein Herr.

— Ну наконец-то, — с деланой апатией пробормотал Макмиллан вместо ответа, не отрывая глаз от булочек. Когда Циммерман вышел, он потребовал: — Джеффрис, мой кофе!

Пока я ходил, выполняя поручение, моя голова была занята одной мыслью: под каким предлогом заставить Макмиллана рассказать мне о поручении, которое передал ему Циммерман.

Из дневника Филипа Тьерса

С минуты на минуту ожидаю очередных сведений из Германии. Ещё не до конца ясно, гто М. X. собирается предпринять относительно дальнейших переездов, но он просил, чтобы поезд «Меркурий», доставивший его в Германию, отправили обратно в Париж, но держали наготове на случай необходимости. По словам М. X., «Меркурий» замечательно справился со своей задачей. Основной причиной волнения было состояние железнодорожных путей: только соображения безопасности ограничивали скорость поезда.

Эдмунду Саттону доложили, что трое мужчин спрашивали о М. X. в клубе «Диоген», и это ввергло его в беспокойство. Он опасается, что враги М. X. подозревают, что имеют дело с двойником, и ищут тому подтверждение.

Из Адмиралтейства доставили сообщение о том, что дело с хищениями прекращено и скандал полностью замят.

Меня опять вызывают в больницу: мать очень плоха.

ГЛАВА 21

Через полчаса начальник станции предложил Макмиллану занять место в отдельном купе и пообещал, что оба соседних будут свободны, а железнодорожная стража обеспечит нам полную безопасность. Я вновь взглянул на часовую цепочку и усомнился в его словах.

— Отлично, — похвалил Макмиллан, жестом приказав мне взять его пальто, что я и сделал. — По крайней мере, нас ждёт прекрасный осенний день. Туман рассеялся, а на свете нет ничего отвратительнее, чем речной туман, тянущийся на многие мили.

— Красивая страна, — откликнулся я, решив, что, раз мне не угрожает непосредственная опасность, следует радоваться окружающему.

Начальник станции, не скрывая нетерпения, ожидал нас.

— Третий вагон, сразу же за багажными, среднее купе.

— Немцы очень сентиментальны во всём, что касается природы, — продолжал Макмиллан, игнорируя железнодорожника. — Они вечно слагают о ней стихи в прозе.

Убедившись, что ничего не забыто, я поспешил открыть перед ним дверь зала ожидания, подозревая, что именно такого подобострастия он требует от своих слуг, и убедился, что моё предположение было справедливо: Макмиллан воспринял это как должное.

— Которое наше купе? — спросил он, когда мы вышли в коридор.

— Третий вагон, среднее купе, — повторил я то, что только что услышал от начальника станции.

— Среднее. Я полагаю, что в вагоне их пять? — Он взглянул вдоль перрона. — А кто это входит в четвёртый вагон?

— Это особый вагон, — холодно ответил железнодорожник.

— Какой-нибудь друг короля Людвига. — Макмиллан пожал плечами и зашагал к своему вагону. — Пусть вещи погрузят в мой вагон, я не хочу отправлять их багажом.

— Я прикажу носильщику, — ответил начальник станции. Было видно, что он рад расстаться с Камероном Макмилланом.

Сейчас, садясь в поезд, я мечтал о том, как бы перекинуться одним-двумя словами с Майкрофтом Холмсом, прежде чем начнётся очередной этап моего странствия. Хотелось бы мне знать, где и когда удастся связаться с ним, если, конечно, вообще удастся.

— Смотрите! — прервал мои размышления резкий голос Макмиллана. Он указывал на согбенную фигуру в кресле на колёсах, которое вёз молодой человек в кадетской форме. Инвалид был так закутан в многочисленные одеяла, что невозможно было определить не только его возраст, но даже пол и характер увечья, приковавшего его к креслу, если, конечно, было уместно говорить «он». Возможно, в кресле сидела дряхлая графиня или вдова маршала.

Кресло катилось к нашему поезду, кадет торопливо шагал, видимо следуя полученным инструкциям.

— Это и есть друг короля Людвига! — воскликнул Макмиллан, когда два носильщика взялись за кресло, чтобы занести его вместе с пассажиром в соседний с нашим вагон. — Вдруг этот человек болен чем-нибудь заразным и я заболею! Тогда всю вину за это я возложу на короля Людвига.