Книга Фарландер - Кол Бьюкенен

Кош рыгнул.

— Знаешь, я ведь отослал письмо его матери.

— Ты хотя бы прочитал его сначала?

— Нет. Мальчонка, похоже, впечатлительный. Говорят, держится в сторонке, ни с кем особенно не сближается.

— Наверное, ему так лучше.

— Как и его наставнику. А я вот все спрашиваю себя, готов ли он ко всему этому.

— А кто к этому готов? — хмыкнул Эш.

— Мы были готовы.

— Мы были солдатами. И уже проливали кровь. Уже убивали.

— Солдаты или нет, мы родились такими. Я смотрю на твоего парня и не вижу в его глазах того, что было в нас. Бойцом он, может, и станет, но охотником, убийцей... не знаю.

— Ты говоришь ерунду. И всегда говорил ерунду. В этом деле, в этом мире только одно имеет значение. И у него это есть.

— Симпатичная одинокая мамаша?

Эш поднял голову:

— У него есть сердце.

Некоторое время они сидели молча, глядя на залитую ярким солнцем долину. Лучи его, путаясь в мелкой ряби, вытягивались в длинные дрожащие ленты, словно сплетенные из серебра с золотым отливом. Эш чувствовал, у Коша еще остались вопросы, и эти вопросы друг держит при себе с тех самых пор, как он, Эш, вернулся в монастырь не один, а с учеником.

— Я просто удивлен, — заговорил наконец Кош. — Не думал, что увижу тебя с учеником. Говорят ведь, что старого пса не обучишь новым фокусам. — Он выдержал небольшую паузу и другим, уже более мягким голосом добавил: — Так что, время лечит?

Эш лишь взглянул на него краем глаза и ничего не сказал.

Кош кивнул. Взгляд его ушел куда-то вдаль, возможно в то общее для обоих прошлое, о котором ни тот ни другой не хотели говорить.

Некоторое время назад Эш обнаружил, что не может представить лицо сына в иные, кроме самых последних в его жизни, моменты. Судьба, как всегда, обошлась жестоко, выбрав самые болезненные, самые горькие мгновения.

Вот и сейчас оно стояло перед ним, лицо четырнадцатилетнего паренька с чертами скорее матери, чем отца. Немного неуклюжий, в грубых кожаных доспехах, сын бежал через поле с запасными копьями, обвешанный мехами с водой. Бежал, обходя убитых и умирающих, вверх по склону небольшого холма, находившегося на самом левом фланге оборонительной линии. Вокруг шумел и ревел бой, и все слова Эша терялись в этом гремящем шуме. В какой-то момент сын оглянулся и увидел черную цепь вражеской конницы, прорвавшей их тылы и неумолимо приближавшейся с грозным топотом копыт. Это были люди генерала Ту, бывшие бойцы Народной армии, соблазнившиеся обещанием золота и перешедшие на сторону врага.

В тот миг Эш понял, что сражение проиграно. Что его сын мертв, он понял еще до того, как всадник, наклонившись, рубанул мальчика по шее и безжизненное, обезглавленное тело свалилось, смешавшись с другими мертвыми телами.

Наверное, Эш сошел бы с ума, если бы Кош не оглушил его дубинкой, а потом вместе со своим оруженосцем не утащил с поля брани и подальше от тела сына. Тем временем их левый фланг был уже растерзан и развеян, как пух по ветру. Поданный Ошо сигнал к отступлению остался незамеченным, потому что все уже обратились в бегство. Пока они уходили — а точнее, бежали, не думая ни о чем другом, как только о спасении собственной шкуры, — по одному из пересекающих поле оврагов, генерал, оставшись у спуска в овраг со своим ординарцем, прикрывал их отход и сражался до последнего.

Большинство из тех трех тысяч считали, что им повезло остаться в живых. Эш никогда так не думал.

Уйдя каждый в свое прошлое, они не сразу обратили внимание на то, что звонит колокол.

Мужчины переглянулись.

— Завтрак?

— Мы завтракали два часа назад.

— Интересно, что там случилось?

Но Эш уже поднялся, Кош последовал за ним.

Колокол звонил и звонил, и монастырский люд понемногу собирался во дворе, окружая Нико и Алеаса. Ни Олсон, ни Бараха созывать братьев не просили, но один из рошунов — Нико не знал его имени, — проходя мимо, догадался, что происходит, и сам решил привлечь зрителей.

Откликнулись едва ли не все. Был выходной, и люди с удовольствием разговаривали, шутили и смеялись, наслаждаясь заодно теплом уходящего лета.

Алеас стоял шагах в десяти от Нико, и Бараха нашептывал что-то на ухо своему ученику. Тот слушал наставника хмуро — ситуация нравилась ему не больше, чем Нико.

Потом в воротах появились Эш и Кош. Оба шли неторопливо, той расчетливой, осторожной походкой, что выдает людей не вполне уже трезвых. «Прекрасно, — сокрушенно подумал Нико. — Теперь я еще выставлю себя полным идиотом на глазах у старика».

Эш остановился и одним взглядом охватил всю картину: распухшую губу и засохшую кровь на подбородке у Алеаса; топчущегося рядом Бараху; серьезного лицом, но с усмешкой в глазах Олсона и вещи, лежащие на земле между учениками: два мотка рыболовной лески, каждый с крючком и блесной из серебристой фольги, и две тяжелые сети.

Подойдя к подопечному, Эш ничего не сказал, и Нико решил не обращаться к наставнику, пока тот не заговорит первым. Так они и стояли, рядом, будто пара немых, пока собравшиеся рошуны немного переговаривались. В какой-то момент Алеас покачал головой, но Бараха нахмурился, зашипел на него, а потом подтолкнул к лежащим на земле инструментам.

— Это все полная чушь, — выпалил, не выдержав, Нико.

Старик кивнул.

Олсон поднял руки, призывая зрителей успокоиться.

— Выйдите вперед, — обратился он к послушникам.

Они подошли к сетям. Алеас по-прежнему не поднимал глаз и упорно рассматривал что-то под ногами. Нико сверлил взглядом Алеаса, но тот делал вид, что ничего не замечает.

— Здесь, в Сато, мы улаживаем споры по-своему, — объявил Олсон. — И вы двое сделаете это по старинному обычаю, потому как в нем заключена мудрость. — Он кивком указал на инструменты. — Каждый из вас выберет какое-то одно орудие. Вооружившись им, вы отправитесь к озерам в верхней части долины. Там вы будете до полудня ловить рыбу — размер не важен, — а потом вернетесь с уловом. У вас есть три часа. Победителем признается тот, кто принесет к назначенному времени больше рыбы. После этого спор считается решенным. Оба поняли?

Алеас неохотно кивнул. Мгновением позже его примеру последовал Нико.

— Хорошо. А теперь выбирайте.

Нико посмотрел на Эша, но старик подсказывать не стал и ничем своего предпочтения не выдал.

«Рыбалка? Может, они и в самом деле имеют в виду только это и никакого подвоха здесь нет?»

С другой стороны, определенно должно быть что-то еще, иначе это дело не вызвало бы такой интерес у остальных рошунов. Ученик — метка наставника. Открытое состязание между им и Алеасом есть открытое состязание между Барахой и Эшем.