Книга Армейская пора - Михаил Леккор

участвовать в этом состязании.

С тем и ушел, прекрасно понимая, что бестолковку я переспорил, но сюда мне лучше не приходить.

Зашел к тестю и теще. Чуть не ахнул. И Александр Петрович, и Анастасия Васильевна сильно сдали, за несколько месяцев превратившись из крепких и красивых немолодых людей в больных стариков. Видимо они будут из того поколения, которому не пережить СССР.

Разговорился с ними, но разговор лишь укрепил мое мнение. Они почему-то решили, что Горбачев скоро уйдет (партия не выдержит и переизберет) и 1990-е годы пройдут под знаком восстановления социализма. Бедные Пушины, знали бы они, что будет в действительности — черные 1990-е годы!

Под влиянием постзнания впервые надавил на старого Пушина, ну и на его жену Анастасию Васильевну. Рассказал, что в армию при частичной помощи вашей дочери Маши перешел в общество ЦСКА. И не удивительно, ведь в Москве мы встретились Максима Ярославовича Катеревича. А сейчас он в Ижевске.

Александр Петрович вначале обрадовался, а потом заметно скис. Не хочется быть просителем, — понял я.

Ну впрочем, не буду больше давить, вдруг еще сломается. Договорил дальше:

— И в связи с этим нам с Маше рано или поздно придется уехать в Москву. Помогите Маше, мне придется много ездить по стране, уже сказали. Будет одна в чужом городе, потом рожать, А?

Видимо, я принял правильный тон, старики ожили. Они снова нужны и снова надо делать что-то нужное.

Не хорошо, конечно, так напропалую врать. Но это лучше, чем так по черному жить. И вернулся домой к жене. Хоть там все по-доброму.

На следующий день прошел на официальный прием под флагом ЦСКА. От этой военно-спортивной организации один был старый знакомый — Максим Ярославович Катеревич. А вот один оказался совершенно незнакомым, но, по крайней мере, для меня очень важным — офицер ВОЛСР и мой тренер. Старший лейтенант Эдгар Герасимович Иванов.

Как и полагалось быть вежливому человеку, Максим Ярославович для начала представил Иванову меня, а потом мне Иванова. Заодно показал, кто сколько весит на бюрократических весах. Я такой картине не удивился, итак знал, что сержант был легче старшего лейтенанта.

Интересно другое — Иванов, несмотря на фамилию, все-таки этнически оказался немцем. Не зря он таковым мне показался. Впрочем, говорили уже о другом.

Мне представилось очень неприятно, но до спортроты в Вологде мои документы не дошли. То есть дошли, но потом сразу же делопроизводитель оной с какого-то перепоя (⁈) их посеял. Так чтовызову из Вологды я был полностью обязан Катеревичу. Вот ведь как!

В спортроте же обо мне узнали на уровне есть такой паренек, он не низок, не высок. Этого, естественно, им было мало и они уже собирались отправить вторичный запрос, не отвалятся же у сержанта Ломаева руки от новой отправки документов, но тут вмешалась Москва.

И вот Иванов, который был не просто офицером ВОЛСР, но и комроты по строевой части оной, сегодня интересовался мной со снисходительной улыбкой.

Не часто в роте, а точнее никогда, не принимали личный состав в штат. И мы, конечно, верим вышестоящему командованию, но вы хотя бы показали какие-нибудь документы.

Иванов так высказался, а потом держал свою улыбку еще целую минуту. До тех пор пока я не вытащил заверенные документы. Они лежали у меня в кармане шинели, положенные туда еще в ГДР и о забывчивости там оставленные. А теперь вот наступил и их черед.

Когда геноссе Иванов увидел копии удостоверения мастера спорта международного класса, грамот золотых медалей, рекордсмена мирового уровня, то на его лице снисходительная улыбка сменилась растерянной мимикой (на короткое время), а потом философской задумчивостью. Однако же, интересный у них оказался юнец.

После этого переговоры быстро перестроились на деловой лад. Иванов, кстати, тоже был мастер спорта, но обычный, а международный класс у них был в роте в количестве 1 (один) штук. То есть, я не хочу сказать, что таких спортсменов в России было мало, но не молодых же лыжников.

В общем, посмотрел офицер мои документы и уже не кидал снисходительные взгляды на мою юную удмуртскую рожу.

— Эдгар Герасимович, — между тем продолжил Катеревич, — именно исходя из этих результатов, мы и настояли на отправке сержанта Ломаева в вашу роту. А теперь еще предлагаем включить в команду ЦСКА на эти соревнования. Как вы?

Иванов еще раз вдумчиво посмотрел на удостоверение мастера спорта международного класса, потом на молодого сержанта, сидящего напротив него. По-видимому, у него не совмещались шаблоны.

Мастер спорта международного спорта среди лыжников обычно рисуется, как минимум, представительным мужчиной, уже в годах. А тут откровенный 18-летний паренек. Поневоле возникает вопрос — его ли это документы?

Однако и не верить, а, тем более, возражать солидному человеку свыше не было никакого представления.

Ну и как всегда делается в этом случае взрослыми людьми, Эдгар Герасимович постарался встать на обе стороны. С одной стороны, он четко согласился с Катеревичем:

— Несомненно, Максим Ярославович, отказывать золотому призеру этому же турниру «Ижевской винтовки» будет довольно дурным поступком.

А потом сразу же отыграл назад, предложив проверить сержанта Ломаева. И ведь даже не обидишься. Иванов — тренер выставленной команды и как раз ему проверять ее спортсменов.

Поэтому я даже ничуть не усомнился, только спросил, есть ли у них комплект свободных лыж, и если нет, могу ли бегать на своих.

Иванов, не раздумывая, кивнул. Впрочем, я не сомневался, что под каким-нибудь поводом он и сам проверит и узнает, проверяли ли их судьи. Я даже мысленно одобрительно кивнул, простаки здесь надолго не задерживаются.

Катеревич тоже спросил, но уже о своем, о девичьем. Как спортивного чиновника его интересовало, что если решен вопрос об участии Ломаева, то, может быть, подписать договор о членстве его в ЦСКА, раз уж есть спортсмен, есть тренер и есть представитель администрации?

Я не возражал, нюансы все были рассмотрены, надо лишь не щелкать клювом при подписании. Иванов тоже был согласен. Собственно, формально он вообще был не причем, его фамилия там отсутствовала. Но подписание договора автоматически делала меня его подчиненным. И если он этого не желал, то или говорил об этом, или сам отказывался.

Чиновник вытащил на стол три идентичных экземпляра — для меня, для тренера для уведомления и для клуба. Я бегло проглядел, вроде б все нюансы отображены и подписал все три. Подпись главы клуба уже была (факсимиле). Все, договор вступил в силу.

Тут же, как говорится, не отходя от кассы, Катеревич выдал мне