Книга На грани падения - Лайла Сейдж

Этим утром было холоднее, что являлось явным знаком приближения осени. Вилли Нельсон мягко играл сквозь колонки грузовика. Я выглянула в лобовое стекло. Вокруг были зелёные деревья и разрисованное в голубой небо. Через месяц или два листья на деревьях сменятся, превращая этот зелёно-голубой пейзаж в огненный.

— Как дела? Хорошо устроилась? — спросил мой папа.

— Да.

— Как долго? Прошло чуть больше месяца? — из-за этого простого вопроса я теперь поняла, почему мы собирались в город вдвоём. Да, мой папа хотел провести время со мной, но он также хотел узнать мои планы.

— Около того, да.

— Я предполагаю, что ты знаешь, что я собираюсь спросить следующим.

Я вздохнула.

— Я не знаю, пап.

— Не похоже на тебя. — Так и было. Я всегда думала о будущем. — Что происходит? — я, честно говоря, была удивлена, что ему потребовалось так много времени для этого вопроса, но справедливости ради, я и не давала ему шанса. — Ты знаешь, когда я вернулся домой и ты была здесь, я был так счастлив увидеть тебя, и я знал, что ты была рада быть дома, но в момент, когда я увидел тебя, я понял, что моя малышка грустит.

Мой папа потёр свой подбородок рукой, которая не была на руле. Его глаза смотрели на дорогу, а мои — на него. Я посмотрела на его волосы, которые были намного седее, чем я помнила, и его морщины стали глубже. Беспокойство было выгравировано в них.

Когда я посмотрела на своего папу, который не был так молод, как в моей голове, осознание, что время на «Рэбл Блю» продолжало идти, даже когда меня там не было, врезалось в меня, как товарный поезд.

Я подумала, что было хуже для него: беспокоиться обо мне, когда меня здесь не было, или беспокоиться обо мне, когда я была прямо перед ним, но вне пределов досягаемости.

Конечно, он знал, что я прохожу через что-то. Он был моим папой. Что касается родителей, то он был единственным, кого я когда-либо знала. И вместо того, чтобы по приезду домой позволить ему делать то, что у него получалось лучше всего — быть отцом — я закрылась в своей хижине и притворялась перед своей семьёй.

— Это разбило мне сердце, но я позволил тебе справиться с этим самой, потому что знаю, как тебе нравиться всё делать именно так. За последние пару недель ты не казалась такой грустной, поэтому я решил, что ты смогла кое-что прояснить в своей сумбурной голове. Смогла?

— Не совсем, — ответила я честно. Во всяком случае, теперь в моей голове царил ещё больший беспорядок, потому что я полностью запуталась в Люке Бруксе, но моему папе определённо не нужно было знать об этом. — Я не думаю, что хочу вернуться в Денвер, но я также на самом деле не знаю, что я буду делать здесь в долгосрочной перспективе. Я не могу справлять с вещами как Гас и у меня нет проекта как у Уэса.

Мой папа продолжал держать одну руку на руле, а другой потирать свою короткую бороду.

— Значит, никаких скачек? — спросил он.

— Никаких скачек. Я собираюсь участвовать в дивизионах, — сказала я, неуверенная, когда приняла это решение. Видимо, сейчас, — и после с меня хватит. Я уже одна из самых взрослых наездниц.

Мой папа продолжал молчать. Не думаю, что его это удивило. Это раздражало, но мой папа и мои братья хорошо меня знали. Я уверена, что они поняли, что я бросила скачки в ту же секунду, как я вернулась домой. Гас был пока единственным, кто пытался заставить меня признать это, но даже у него не хватило духу продолжать давить на меня.

— Ты всё ещё хочешь жить этой жизнью? — наконец спросил он. Под «этой жизнью» он имел в виду ранчо. — Или ты видишь себя в чём-то другом?

Это был хороший вопрос, и я даже не задумывалась над ответом.

— Я хочу остаться на ранчо.

Я увидела лёгкую вспышку в изумрудных глазах папы.

Я думала об этом последние несколько недель, и просто не смогла представить себя где-то ещё, кроме Мидоуларка или «Рэбл Блю». Для того, кто так усердно старался выбраться отсюда, было странно чувствовать, что это то место, которому я принадлежу.

— Мне бы не помешал инструктор по верховой езде, — сказал мой папа. Его голос был немного напряженным. В эмоциональном плане.

— Пап, ты в порядке?

— Да, Картофелинка. Более чем. Я был бы рад за тебя, где бы ты не была, но я рад, что ты хочешь быть здесь.

Мой папа никогда не пытался удержать меня в Мидоуларке. Когда я сказала ему о своих планах, он принял их и поддерживал меня, как только мог. Я задумалась, насколько тяжело ему было видеть, как я уезжаю.

— Так что ты скажешь насчёт того, чтобы быть инструктором по верховой езды в течение зимнего сезона? И мне бы не помешала помощь с дрессировкой лошадей. А там уже посмотрим, куда это приведёт.

— Люк преподаёт уроки.

— Люк, да? — папа поднял одну бровь. Дерьмо. Я никогда не называла Люка по имени. Он должен был заметить это. — Он преподаёт, и он хорошо работает. Но этот парень сильно напрягается. Я не знаю, как он успевает всё.

— Я тоже не знаю, — сказала я искренне. Он преподавал уроки по субботам, работал на ранчо почти все дни и буквально был владельцем бизнеса. Я не знала, смогу ли когда-нибудь смириться с тем, насколько он отличался в реальности от того, что я представляла себе в своей голове.

— К тому же Рональд со своей женой хотят переехать в Юму. Прожить свои золотые годы в тёплой климате. Так что, если что, ты могла бы взять подростков и взрослых. Люк может оставить себе детей, если захочет, но что-то подсказывает мне, что он позволит тебе забрать их.

Моё сердце забилось чаще.

— Почему ты так говоришь? — я пыталась звучать беззаботно. Папе потребовалось несколько мгновений, чтобы ответить, и, когда он это сделал, я не была точно уверена, что думать об этом.