Книга Детективная весна - Татьяна Александровна Бочарова

следователь Александр Наполеонов, для друзей просто Шура, был уверен, что Стефанович нужно было заниматься сыском, а не машинами. Но Людмила с детства обожала автомобили и поэтому при первой же возможности на пару с отцом, всю жизнь проработавшим в государственном автосервисе, открыла свой собственный техцентр.

Дела у отца с дочерью шли в гору, и на ворчливые замечания Шуры Люси отвечала с улыбкой: «Много денег тебе приносит твой сыск?»

На что Наполеонов отвечал с достоинством: «Я следователь!» В подтексте читалось — это звучит гордо. Шура добавлял: «Сыщица у нас Мирослава и, насколько я знаю, она не бедствует».

Обе подруги в таких случаях обычно отвечали Наполеонову дружным хохотом. А он делал вид, что обиделся. Хотя на самом деле любил обеих девчонок. Мирославу он вообще считал своей сестрой. А Людмилу своим парнем-сорванцом. Несмотря на то, что Люси давно повзрослела и превратилась в молодую соблазнительную девушку, в глубине ее души по-прежнему жил пацан, всегда готовый оторваться по полной.

Вот и на этот раз, получив приглашение от Аверьяновой, она, еще даже не получив согласия Мирославы, заявила Маше, что они придут на ее девичник вдвоем с Волгиной.

— А, приходите, — отозвалась Маша, — хоть посмотрю, какой стала Славка. Сто лет ее не видела!

— Она стала славной, — заверила одноклассницу Люси, — но какой она будет в сто лет, не могу представить, — хмыкнула Стефанович и отключилась, не дожидаясь ответной реакции Марии.

Когда она вывалила на голову Мирославы информацию о том, что Машка Аверьянова выходит замуж и они с ней идут на девичник, Волгина порадовалась за Машу и одновременно возмутилась, что Людмила «без нее ее женила».

— Я не собираюсь идти ни на какой девичник, — заявила Мирослава.

— Что значит не собираешься? — возмутилась в свою очередь Людмила. — Я уже сказала Машке, что мы придем обе.

— Ты заварила эту кашу, ты ее и расхлебывай, — резонно ответила Мирослава.

Но не тут-то было! Люси относилась к той категории людей, от которых не так-то легко было отвязаться. Отец Людмилы Стефанович Павел Степанович говорил про дочь, что она не мытьем, так катаньем добьется своего.

Вот и на этот раз Люси принялась донимать Мирославу:

— Ты носа никуда не высовываешь! Сидишь в своей норе. Если и бегаешь, то только по своим детективным делам.

— Неправда, — возразила Волгина, — мы с Морисом бываем на всех премьерных спектаклях, выставках, не говоря о прогулках. И живем мы, если ты запамятовала, не в норе, а в коттедже.

— Помню я, где вы живете! — недовольно отозвалась Люси. — Я же выразилась фигурально! И имела в виду не культурные мероприятия, а светские!

Мирослава рассмеялась.

— Чего ты хохочешь?!

— Просто я не знала, что Машин девичник — светское мероприятие.

— Теперь знаешь, — отрезала Стефанович.

Не дождавшись ответа от Мирославы, она проговорила в трубку:

— Короче, готовь наряд.

— Сейчас, — ответила Мирослава и отключила связь.

— Ничего, — пробормотала Людмила себе под нос, — пойдешь на девичник, как миленькая.

— Куда это Людмила вас звала? — спросил Морис, сидевший в гостиной с книгой в руках.

— На девичник, — усмехнулась Мирослава.

— Интересно… — протянул он.

— Ничего интересного! — И, встретив его удивленный взгляд, объяснила: — Маша Аверьянова, моя одноклассница, выходит замуж, но мы с ней после окончания школы не виделись ни разу.

— Понятно, — Морис снова уткнулся в книгу.

Но пойти на девичник Мирославе все-таки пришлось. Люси так надоела ей ежедневными напоминаниями и уговорами, что она, вопреки своим привычкам не уступать надоедавшим ей, согласилась пойти к Аверьяновой.

Все-таки Люси была ее единственной подругой с детских лет. Так сложилось само собой.

Правды ради надо сказать, Мирослава не пожалела о том, что уступила, как она выразилась «Людмилкиным домогательствам». Вечеринка удалась на славу.

Даже вывалившийся из огромного торта стриптизер не испортил общего веселья.

Мирослава считала этот прием тривиальным, но если героине праздника номер с голым парнем пришелся по вкусу, что ж, имеет полное право и на банальность.

Трехкомнатную квартиру родителей Маши Аверьяновой детектив покинула раньше остальных.

Все девчонки уже были чересчур веселыми и буквально ходили на головах. Могли себе позволить, так как разъезжаться по домам собирались на такси. Волгина же сама была за рулем.

Поэтому, возвращаясь с девичника, Мирослава жалела только об одном: что на вечеринке не было вместе с ней Мориса Миндаугаса. Она с улыбкой подумала о том, что его отсутствие помешало ей выпить хотя бы один бокал шампанского. Ведь если бы Морис был с ней, то его бы она и усадила за руль.

И вообще с некоторых пор она стала ловить себя на том, что думает о своем сотруднике чаще, чем следовало бы. Хотя они так сроднились за то время, что работали вместе.

Детективное агентство «Мирослава» находилось в том же коттедже, где жила его хозяйка. И Морис, устроившись работать в ее агентство, стал жить в ее коттедже. Не мотаться же ему на работу и с работы, из города и в город. Эдак на одну дорогу может уходить до трех часов в день.

К тому же Морис Миндаугас оказался незаменимым помощником. Он не только выполнял свои должностные обязанности, но и практически единолично вел дом, даже не заикаясь о прибавке к жалованью.

Близкий друг Шура откровенно намекал ей на то, что она хорошо устроилась.

Мирослава не возражала, но и не спешила менять сложившийся уклад в их доме, хотя прекрасно знала, какие чувства испытывает к ней Морис и какие лелеет намерения.

Ветер донес откуда-то издалека аромат полусонной, влажной от росы черемухи.

Аромат черемухи сонной

Так волнует и так пьянит

И в бокале ночи бездонной

Звездный блеск горстью льдинок звенит

И рождается чувство безмерное!

Заполняет всю душу оно.

Ты не спишь дорогой мой, наверное,

И в открытое настежь окно

С ароматом черемухи льется

Моя нежность, не зная границ.

Ах, послушай, как сердце бьется.

С губ слетает невольно — мой принц.

* * *

Потом через открытое окно в салон автомобиля втек волнующий запах нарциссов, и мысли Мирославы о Морисе унеслись прочь.

Неожиданно к самому краю дороги из густой темноты выбежали темные силуэты деревьев и засверкали молодыми листьями, попав под свет фонарей.

Дорога была пустой, несмотря на то, что стрелки часов не так давно расстались, встретившись на цифре двенадцать. Первой, как всегда, обгоняя сестру, устремилась по кругу минутная стрелка.

Полночь и первые часа два после полуночи, наверное, самое таинственное время суток.

Где-то совсем рядом запел соловей, и Мирослава догадалась, что она только что проехала парк, бывший когда-то лесом и сохраненный в