Книга Журналист: Назад в СССР - товарищ Морозов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пора было поискать ближайшие следы цивилизации. Однако перед уходом Ольга порылась в ближайшей осыпи гравия и вытащила оттуда несколько разнокалиберных камней.
Предчувствуя, что ее будут опрашивать или даже допрашивать, и при этом могут обыскать, молодая женщина решила последовать старой, но всегда работающей истине: лучше всего спрятать что-то, выставив его на виду. Поэтому она добавила собранные камни в карман, в компанию к камню из «купола», и отправилась на розыски людей.
Далее ей пришлось пережить немало. Известие о том, что она «проспала» в «куполе» четырнадцать лет, поначалу повергло ее в шок. Но все ее мысли, так или иначе, теперь были о сыне, отданном на время их экспедиции сестре Татьяне.
Потом она пыталась уверить себя, что всё не так страшно, и Павел, который, возможно, давно выбрался из «полостей», забрал Сашеньку, и они теперь вместе где-то живут-поживают и маму поджидают. Но уверить себя в этом у нее не получилось. Очень скоро в ходе допросов она окончательно поняла, что всё обстоит иначе, и Павел так и не вышел из «купола», по сей день считаясь пропавшим без вести.
Поверив в это, Ольга испытала почти животный, нутряной ужас при мысли о судьбе, которая постигла ее Сашеньку. Она со страхом думала, что, видимо, оказалась права, хорошо зная своего мужа. Павел вполне мог израсходовать свой камень, если и ему «купол» даровал таковой, на то, чтобы спасти жену, и чтобы его любимая Оленька вернулась на свет божий. Но больше всего она боялась, что их сыночка сдали в детский дом. Для этих опасений у бедной женщины были самые веские основания.
Еще в их последнюю встречу Татьяна говорила ей, что собирается замуж за своего Колю. Размышляя по-житейски, Ольга понимала, что молодоженам вряд ли был нужен маленький племянник, а близкой родни, которой можно было переправить осиротевшего малыша, у сестер уже не было еще со времени их последнего расставания.
Теперь смыслом жизни для Ольги Иноземцевой было поскорее пройти все проверки и медицинские обследования и начать поиск сына. А если что… Об этом «если что» она старалась пока не думать.
Как Ольга и предполагала, камни в ее кармане вызвали у следователя ленивый интерес. Однако она легко усыпила его бдительность, объяснив, что взяла эти камни в память о месте, где пропал ее муж. По словам Ольги, это был такой профессиональный обычай у людей ее профессии: камни для геолога — как люди, они иногда с ними даже разговаривают. Таким образом, пройдя все проверки и избавившись, наконец, от опеки блюстителей закона, она завершила все формальности по работе и своим финансовым делам, после чего решила пока остаться в Москве, сняв временное жилье. В кармане ее пальто по-прежнему всегда лежал темно-серый камень, принесенный из «купола».
Когда Ольга Антоновна завершила свое удивительное повествование, к нам подошел шеф. Похоже, они с ним обо все договорились, и я не ошибся в своих предположениях.
— Мы с твоей мамой решили не делать пока никаких резких движений в вашей с ней судьбе, — сказал Сотников. — Мы подыскали удобную однокомнатную квартирку в пригороде, станция Займище, это примерно минут сорок на электричке, и я убедил Ольгу Антоновну пожить пока там. Не забывай, что тобой плотно интересуется некая гоп-компания. Я предполагаю, что именно они вваливались в твою квартиру и в тот первый раз, когда они устроили в ней шмон в поисках чего-то. Пока мы не решим эту проблему, разумеется, с дружеской поддержкой нашего общего друга Максима Юрьевича…
Сотников сделал паузу, со значением глянув на меня.
— Словом, пока будет лучше, если вы поживете отдельно друг от друга. Ольга Антоновна не возражает.
Я посмотрел на нее, и она кивнула. И я в ту же минуту понял, что все еще никак не могу назвать эту стойкую и мужественную маленькую женщину своей мамой.
— Кстати, у тебя экзамены на носу, не забыл еще, друг ситный?
Забыть-то я не забыл, тем более что первый экзамен, русский и литература письменно, ожидал меня уже в ближайшую пятницу, первого августа.
— Готовишься?
— А как же! — поспешно откликнулся я.
Сотников рассеянно поглядел на меня, словно что-то припоминая, а затем звучно хлопнул себя повыше колен.
— Ты-то не забыл, а вот я совсем запамятовал. Ах, я, дурень старой — голова с дырой! Тебе же надо как-то со мной связь держать. Телефон — штука ненадёжная, потому как совершенно не оперативная, а раций нам не положено по закону, ни в каком радиодиапазоне.
И он поманил меня, одновременно вежливо кивая Ольге Антоновне. Та наклонила голову в знак согласия, а шеф уже тащил меня в другой конец двора, туда, где располагалась детская площадка со всеми ее привычными атрибутами: деревянная горка, песочница в дощатой опалубке, железный «грибок» с неизменной мухоморовой «шляпкой», «шведская стенка», турник и пара качелей. На лавке спинами к дому сидели двое подростков, болтая ногами. Сотников окликнул их, и они обернулись.
Мама дорогая!
Передо мной сидел давешний лопоухий шкет из парка бескультурья и тяжелого физического труда. В той же самой футболке и джинсовых шортах, обрезанных по колено. Правда, его веснушчатая мордашка сейчас не блестела от обиженных слез, а при виде меня расплылась в веселой и лукавой улыбке.
— Женька!
— Евгений, — важно поправил меня малец. И снова улыбнулся, рот до ушей, точь-в-точь мультяшный Антошка, который не хотел копать картошку, только что не рыжий, а белобрысый. И снова мне почудилось в его улыбке что-то смутно знакомое, но пока что сокрытое от меня в памяти мутной пеленой.
— Так это, значит, и есть твой секрет? — саркастически осведомился я, припоминая обстоятельства нашей предыдущей с ним встречи. — И, как полагаю, ты тогда попался мне на глаза не случайно?
Вопрос был, конечно, чисто риторическим.
— Ага, — весело отозвался малолетний Евгений, но тут же отрицательно замотал лопоухой головой.
— Не совсем так, дядя Саша. Мне помогали Миша и его приятели.
Не успел я проглотить «дядю Сашу», — так уважительно в этом возрасте меня, помнится, еще никто и никогда не называл, — как сидевший рядом с ним подросток постарше тоже обернулся ко мне и нагло
