Книга Аламут - Владимир Бартол

отношениях.

Ему вдруг пришло в голову, что он мог упустить какую-то мелочь, которая могла бы разрушить весь замысел. Его охватил странный страх. Может быть, он где-то просчитался?

Он тщетно пытался погрузиться в сон. Странная неопределенность тревожила его. На самом деле он никогда всерьез не задумывался о том, что все его здание может рухнуть. В конце концов, он учитывал все возможные варианты. Теперь этот страх преследовал его.

"Просто переживи эту ночь", - сказал он себе. "Тогда все будет хорошо".

Ему стало не хватать воздуха. Он встал и отправился на вершину башни. Там, наверху, был неизмеримый звездный свод. Под ним ревела река. Рядом с ней располагались сады, в которых кипела странная жизнь. Первое воплощение его странных снов. Там, перед замком, его армия ждала прибытия султанского авангарда. Все они безропотно подчинились его руководству. Догадывался ли кто-нибудь из них, куда он их ведет?

Ему пришло в голову, что он может избежать всего этого. Перепрыгнуть через валы и исчезнуть в Шахе Руд. Это навсегда избавило бы его от ответственности. Он был бы избавлен от всего. Что тогда будет с его людьми? Может быть, Абу Али объявит, что верховный главнокомандующий вознесен на небо. Как Эмпедокл. И они стали бы почитать его как великого пророка и святого. Может быть, они найдут его труп. Что бы они тогда сказали?

Он почувствовал страшное притяжение глубин. Он судорожно схватился за валы. Его почти заманили в бездну.

Он расслабился только после того, как вернулся в свою комнату. Вскоре его одолел сон.

Ему снилось, что он все еще находится при дворе в Исфахане, как и шестнадцать лет назад. Огромный тронный зал. Вокруг только вельможи и сановники. На возвышении полусидит, полулежит султан Малик-шах и слушает доклад. Он покручивает свои длинные тонкие усы и потягивает вино. Рядом с ним стоит великий визирь, его бывший школьный товарищ, который плутовато подмигивает ему. Он, Хасан, читает отчет и переворачивает его страницы. Внезапно все листы оказываются пустыми. Он не может продолжить. Его язык застревает. Он начинает бессвязно заикаться. Султан устремляет на него два холодных, жестких взгляда. "Хватит!" - кричит он и указывает на дверь. У него слабеют колени. Коридор сотрясается от адского гоготания великого визиря.

Он резко поднялся на ноги, обливаясь потом, и все его тело тряслось.

"Слава Аллаху, - прошептал он с облегчением. "Мне просто приснилось".

Успокоившись, он быстро уснул.

 

ГЛАВА 8

Стояла ясная звездная ночь, одна из тех, когда нам кажется, что мы слышим биение сердца Вселенной. Снежная прохлада, дующая с горы Демавенд, боролась с сыростью, испаряющейся с земли, все еще нагретой солнцем.

Один за другим воины проскакали через ущелье. Во главе их ехал Абу Али. Каждый пятый всадник взмахивал над головой факелом, освещая путь тем, кто ехал позади него. Мотыльки кружились вокруг пламени, влетали в него и сгорали. Стук копыт эхом отражался от скалистых стен каньона. Команды офицеров и сержантов, крики погонщиков верблюдов и ржание лошадей слились в мощный гул, заглушивший рев горного потока.

Федаины разбили лагерь за смотровой грядой. Они были хорошо прикрыты. Они поставили палатки, разожгли костры и выставили охрану. Примерно в двухстах шагах от них на вершине холма, поросшего кустарником, расположились остальные воины, всадники, уланы и лучники. На дне небольшой лощины они разожгли слабо горящие костры, грелись у них и жарили быка. Они переговаривались приглушенным тоном и возбужденно смеялись. Они с тревогой поглядывали на фигуру на вершине сторожевой башни, очертания которой неподвижно вырисовывались на фоне горизонта. Те, кому выпало нести сторожевую или караульную службу, завернулись в куртки и легли, чтобы пораньше заснуть.

Федаины были утомлены экзаменами и волнением, связанным с их посвящением. По совету Абу Сораки рано утром они завернулись в одеяла для лошадей, которые привезли с собой, и попытались уснуть. За последние два дня они настолько привыкли к неожиданностям, что предстоящая битва их не особенно беспокоила. Некоторые из них сразу же заснули. Другие выпутались из одеял и принялись раздувать костры, которые уже почти погасли.

"Хвала Аллаху, мы закончили школу", - заметил Сулейман. "Ждать врага по ночам - это совсем другое дело, чем проводить дни, полируя задницу на каблуках и царапая карандашом на планшетах".

"Интересно, придет ли вообще враг", - волновался ибн Вакас. В школе он был одним из самых тихих и незаметных, но с приближением опасности в нем внезапно проснулась боевая лихорадка.

"Это было бы просто замечательно", - сказал Юсуф. "Вся подготовка и все волнения пропали бы даром, и мы даже не достали бы турка на расстоянии удара мечом".

"Будет еще интереснее, если после всех ваших трудов и усилий вы окажетесь на расстоянии удара мечом", - пошутил Сулейман.

"Наша судьба записана в книге Аллаха", - равнодушно заметил Джафар. Ему выпал жребий стать знаменосцем. Он старался подавить тщеславие, которое грозило проявиться в нем вместе с покорностью судьбе.

"Но было бы глупо, если бы мы так старались в школе, чтобы первый попавшийся дикарь мог с нами расправиться", - добавила Обейда.

"Трусы умирают тысячу раз, а храбрец - только один раз", - произнес Джафар.

"Ты считаешь меня трусом только потому, что я предпочитаю не умирать сразу?" сердито сказала Обейда.

"Перестаньте набрасываться друг на друга, - сказал Юсуф, пытаясь успокоить их. "Посмотрите на ибн Тахира, который смотрит на звезды. Может быть, он думает, что смотрит на них в последний раз".

"Юсуф становится мудрым человеком", - рассмеялся Сулейман.

В нескольких шагах от него лежал ибн Тахир, завернувшись в свое одеяло, и смотрел на небо.

"Как прекрасна эта моя жизнь, - сказал он себе. "Словно исполнение каких-то далеких мечтаний". Он вспомнил свое детство в родительском доме и то, как он слушал разговоры мужчин, собравшихся вокруг его отца. Они обсуждали вопрос об истинном халифе, ссылались на Коран, опровергали Сунну и шепотом говорили друг с другом о таинственном Махди из рода Али, который придет, чтобы спасти мир от лжи и несправедливости. "О, если бы он пришел при моей жизни", - мечтал он тогда. Он представлял себя его защитником, таким же, каким был Али для Пророка. Инстинктивно он продолжал сравнивать себя с зятем Мухаммеда. Он был самым ярым последователем Пророка, сражался и проливал за него кровь с самого раннего детства, но после его смерти его лишили наследства. Когда народ наконец избрал его, он был вероломно убит. Именно за это ибн Тахир полюбил его больше всего. Он был для него