Книга Шурупы - Владимир Николаевич Васильев

понимаешь, хорошо, я хотя бы с бортовыми вычислителями и комом могу работать. Сначала лезу в медицину. И узнаю, что жить мне осталось полтора-два месяца. Медблок доставшуюся мне дозу нейтрализовать не в состоянии. Из-за переломов и повреждений из «гроба» выйти тоже не могу – лежать как минимум две недели. И еще узнаю, что выполняется связанная с коробочкой на затылке программа «Миграция».

Можешь представить, как я себя в тот момент ощутил, но тут диагност, по-видимому, сжалился и сознание мне отключил.

Вторично очнулся я, судя по хронометражу, через неделю. Уже лысый, с заново прилаженным к башке интерфейсом и все той же коробочкой на затылке. Переломы срастались, но медленнее положенного, скорее всего, из-за того, что я фактически умирал от облучения, да и остальные разладившиеся потроха здоровья тоже не добавляли. Это все, что изволил сообщить мне диагност, но зато я понял, что слышу голоса.

Сначала я просто решил, что схожу с ума, но вскоре оказалось, что некто неназванный пытается объяснить мне, зачем на затылке у меня коробочка, что в связи с ней происходит, и главное – согласен ли я с этим вот всем.

Сейчас я уже свыкся со своим положением, но тогда – попытайся примерить на себя мысли человека, который медленно умирает, знает, что умирает и отчетливо понимает: спасения ждать неоткуда.

А голоса нашептывают примерно следующее: «Тело твое сохранить не получится. Но можно сохранить личность. Пересадить ее с биологического субстрата на квазиэлектронный – в корабельную память. В целом можно и еще куда, но прямо сейчас под рукой только корабельная память». Я тихо шизею и прикидываю – когда это наши медики научились копировать человеческое сознание, да еще и на небиологический субстрат? И тут голоса начинают шептать ответ – и я понимаю, что они в полной мере воспринимают мои мысли, что это не лекция парализованному, а вообще-то диалог меня с кем-то, контролирующим ситуацию. Ответ их заключался в том, что наши, в смысле – земные и колониальные, медики пересаживать сознание пока действительно не умеют. Однако же, невзирая на тот факт, что наши инженеры не умеют и космические корабли с нуля строить, в космос мы тем не менее летаем. Ты, Брагин, должен это хорошо знать. Особенно насчет компонентов, реально производящихся на наших орбитальных верфях.

– Знаю, – подтвердил Виталий.

– Ну так вот. Дальше голоса предвосхищают мои возражения – дескать, даже если получится удачно скопировать в корабельную память все, что у лейтенанта Ярина под черепушкой, то в памяти, конечно, возникнет копия, но это будет вовсе не лейтенант Ярин. Это будет копия, именно копия! А настоящий лейтенант Ярин умрет вместе со своим бренным телом. Мне, конечно же, лестно, что кто-то такой же, как я, обладающий моими воспоминаниями и опытом, продолжит мыслить и в известной степени жить, но фактически-то это буду не я!

И тут оказалось, что имеется одна то ли тонкость, то ли хитрость – сам решай. Ты, конечно же, знаешь, что и клетки человеческого мозга, и нейроны в нем, и нейронные связи вовсе не постоянны. Клетки постепенно отмирают и заменяются новыми, старые неиспользуемые нейронные связи затухают, а новые возникают – словом, наш мозг далеко не статичен, в нем происходит беспрерывное обновление и самого субстрата, и его наполнения. И что лет примерно за семь фактическая структура человеческого мозга меняется полностью, на сто процентов – даже атомы нашего тела через семь лет уже совершенно другие! Но мы же не начинаем на этом основании считать, что настоящий «я» умер, а ныне живет лишь копия? Так вот, мне предлагают не копирование, а миграцию, максимально приближенную к естественному процессу обновления мозга. Когда информация с отмирающих естественных блоков по крупице переносится не на новые естественные, а уже на искусственные. Со скоростью нормальной жизни человеческого мозга. Правда, поскольку телу моему сильно досталось и оно просто не протянет нужный для полноценной миграции срок, меня предлагают погрузить в кому, фактически – отключить мозг от тела и поддерживать его жизнедеятельность достаточно долго, чтобы сознание лейтенанта Ярина ме-е-едленно переползло в память «Джейрана». В таком состоянии процесс займет намного больше семи лет, но спешить, как легко догадаться, совершенно некуда ни мне, ни инициаторам затеянной миграции. И процесс, собственно, уже начат, причем чем раньше ввергнуть меня в кому – тем больше шансов на конечный успех.

Любой нормальный индивид на моем месте неизбежно подумал бы: а каковы они вообще, шансы на успех? Я подумал. Мне тут же ответили: выше девяноста процентов.

И я сказал: «Да». И снова отрубился, на этот раз на тридцать с хвостиком лет.

А вот теперь самое время перейти к тому, зачем я вызвал на Флабрис тебя, Брагин. Как ты должен помнить, тогда, на Тигоне, комиссия извлекла из «гроба» мою неудачливую мумию и увезла на экспертизу. Проблема в том, что волшебная коробочка так и осталась на затылке у мумии. А она вместе с памятью «Джейрана» составляет единый массив. Ее извлекли с фрагментом моей памяти. С фрагментом меня. В сущности, ты сейчас разговариваешь не с лейтенантом Яриным, а с бо́льшей его частью. Недостающая часть – в коробочке. Я бы хотел снова стать полноценным Яриным и надеюсь, Брагин, ты мне поможешь в этом.

Виталий, до того внимательно слушавший, поинтересовался:

– И много в коробочке осталось от полноценного Ярина?

– Около восьми процентов. Причем это не только воспоминания и знания как таковые, там и часть характера, повадок – в общем, там часть сложной единой структуры, часть личности как таковой.

– И, – предположил Виталий совершенно наугад, – там, как на грех, осталось нечто критически важное? И оно внезапно понадобилось тем, кто осуществил миграцию твоей личности в «Джейран»?

– Может, и так, – неожиданно легко согласился Ярин. – А может, там воспоминания о том, как я на Тигоне получил переломы и лучевой удар. В любом случае, я предпочел бы воссоединиться с частичкой себя, и, полагаю, решимость моя легко объяснима.

– Допустим. Но есть пара неизбежных вопросов. Я даже не буду считать вопросом – где, собственно, искать ту самую коробочку. Думаю, там же, где и мумию, а отследить это возможно по рапортам комиссии. В принципе, я не сомневаюсь, что тот самый модуль памяти с восемью процентами тебя внутри уцелел, хотя его наверняка пытались исследовать.

– Пытались, этого я не отрицаю. Но он отформатирован и записан совершенно иначе, чем привыкли люди Земли. На земной аппаратуре и под общепринятыми оболочками ничего прочесть не получится – как, впрочем, и стереть. Последнему я