Книга Война клана. Том 2 - Алексей Викторович Широков

один налёт — другое дело. Ведь если грабить всех подряд, то очень скоро по твою душу придут уже настоящие московские чародеи.

Гуляя с сёстрами я тоже не по жадничал и приобрёл им красивые платки и одной понравившееся ожерелье, а другой колечко. Специально днём ещё одного из наших чародеев, отдыхавших в посаде, спросил, как настоящий камушек от цветной стекляшки отличить… Оказалось, что для наших глазок не очень это и трудно, так что справился. А так…

Могу разве что сказать, что виденная мною однажды в воспоминаниях книги Марии ярмарка в посаде какой-то ипокатастимы Бажовых, где я, собственно, и подсмотрел «Рывок», проводилась с куда как большим размахом. Да и поинтереснее там было. В общем, было мне довольно скучно… ведь даже в кругу молодёжном не помахаешься, хоть юнцы меня и звали…

Ну не очень понимает посадская молодёжь обычно что такое чародеи. Пусть даже моего возраста. Что они вообще в своей мирной довольно здесь жизни то уже видели? А те, кто видели, очень редко когда остаются в живых. Вот и получается, что старшие да мудрые им все мозги о одарённых прожужжали, предупреждая об опасности. Что многих скорее раззадоривало нежели пугало.

Так что, получив мой отказ, меня, конечно, не освистали, но уважение я в их глазах потерял. Да и сестрички явно расстроились. Посадские ведь не дураки, узнают про взаимоотношения мальчиков и девочек куда как раньше полисных детей, и все прекрасно понимают, чем именно я с ними ночами занимаюсь. А тут получалось, что с падением уважения их гостя, упали в молодёжном коллективе, собственно, и их, сестричек акции.

И именно тогда к нам, собственно, и подкатил тот самый Ефим, о котором, собственно, предупреждала меня младшенькая. Что бы позвать москвича на околицу к частоколу, поговорить по-мужски! А том пришлые понимаешь, совсем их, слободчан не уважают, девок чужих портят и вообще…

Ну я и не отказался. Хоть девчонки, после того как я не вышел в круг и уверились что моя одарённость явно состоит не в умении бить морды, и уговаривали меня просто уйти.

То, как я положил этих посадских деятелей мордой в снег, всего за пару секунд, даже описывать стыдно! Ну что могут мне сделать самоуверенные юнцы, чей стиль боя, как и у их отцов заключается в принципе: «Размахнись рука, раззудись плечо, а так куда-нибудь да попаду. Главное, чтобы сильно… А если нет, то побегу выламывать жердину из забора, потому как точно знаю, что против палки приёма нет!»

Правда не ломал дураков и не калечил, но морды им знатно разбил… пусть это уже и было трудновато, в том плане, что ударить так, чтобы чья-нибудь бестолковка случайно не отлетела. Но ничего, все живы остались. А вот зрители, которые увязались за нами посмотреть, как москвича бьют, впечатывались и поняли наконец почему ранее я с ними в круг выходить отказался.

В общем ночь, видимо всё же уже прощальная, прошла довольно бурно. А утром, наш отряд в полном составе подпрыгивал с посадского частокола на землю и на полной чародейской скорости выдвинулся по частично расчищенной проездной дороге в нужную нам сторону.

До обозначенной зоны, а там уже и до разбитого валуна, на котором соклановцы обнаружили клановые метки, добрались мы где-то за час. После вчерашней чистки, лес в этой области, казалось, и вовсе вымер, впрочем, это не отменяло того, что мы сохраняли предельную внимательность. А вот то место, где располагался наш посад, я, собственно, увидел заранее.

Над лесом, возвышался огромный купол полупрозрачной живицы, в виде этакой зеленоватой полусферы с какими-то разводами, который бросился мне в глаза ещё издалека. А начинался он, собственно, как раз за разбитым камнем… Вот только видел его похоже, исключительно я. О чём незамедлительно и предупредил всех остальных родственников!

Не знаю уж как этот барьер, а это точно был он работал, но другие люди просто подойдя к нему, просто проходили сквозь завесу, тоже становясь полупрозрачными, а выйдя из накрытой области возвращались в нормальное состояние. Причём область эту, как мне было сказано, ранее обыскивали не раз и не два, и там точно не было следов не то, что Бажовых, а вообще человеческих поселений.

Вот только я-то видел, за разросшимися кронами высоких деревьев, темнеющие на фоне неба верхушки шатров кои запомнились мне на теремах в книге с прадедом. Так что, подойдя к самому барьеру и внимательно ещё раз осмотрев его, как обычным взглядом так и приложив к глазам «эго», я решившись на эксперимент, протянул руку и протолкнул её, через на мгновение показавшейся мне слегка плотной преграду.

Ничего с ней не произошло. Полупрозрачной что случалось с остальными членами отряда она не стала… И что самое главное, мне её не отрезало и не сожгло, а потому шагнув вперёд, я сам прошёл сквозь гигантскую полусферу, не заметив никаких изменений в том, что я видел ранее.

А вот соклановцы, оставшиеся с той стороны зеленоватого барьера, как-то резко заволновались. Нет в панику никто не ударился, вот только я каким-то дополнительным чувством понял, что они меня просто больше не видят. Что почти тут же подтвердила нахмурившаяся тётка Марфа.

— Антон, ты тут?

— Тут я тётка Марфа… — ответил я, но она меня явно не услышала.

Так что я поспешил выйти из барьера, внутренне немного опасаясь, что он окажется односторонним. Впрочем, я это предусмотрел и у меня с собой в сидоре хранилась книга с прадедом. Так что если бы что-то вдруг случилось, то я отправился бы мучать уже его.

Выйдя, я на мгновение обернулся, после чего подошёл к наставнице и взяв её за руку, спросил.

— Видите чего?

— Нет, — покачала головой одноглазая женщина.

Тогда я, не отпуская тётку Марфу, просто пошагал к барьеру и буквально протащил её через него.

— А вот теперь… вижу, — протянула женщина, оглядываясь и прикипая взглядом к крышам посада. — Даже лес немного отличается от того, что я наблюдала ранее.

— Ну а так? — спросил я, отпуская наставницу.

— Ничего не поменялось, — ответила она, после чего просто вышла из барьера, и повернувшись сообщила. — А вот теперь не вижу.

— Понятно… — произнёс я, тоже выходя из зеленоватой преграды. — Кажется я понял…

— А дай-ка мне книгу с твоим прадедом… — попросила меня женщина и я, пожав плечами, достал её из своего вещмешка и передал тётке Марфе. — Нет, ничего не изменилось.

Одноглазая Бажова, покачав головой вновь прошла то место, в котором мы проводили эксперимент и вернулась, повторив.

— Не изменилось… — женщина