Книга Академия соблазна. Дурнушка из преисподней - Кая Север

фразу, мне даже лгать не нужно, — И я сделаю все, чтобы быть с ним.

— Наверняка он сейчас проклинает тебя? Горит заживо, не в силах исполнить мой приказ… Как тебе вообще удалось пленить такого сильного демона?

Гемера до сих пор не догадывается о том, что мне удалось снять печать самой. Кто знает, быть может, это станет призрачным козырем в моих руках… Пусть поверит в то, что она единственная, кто может дать мне то, что я хочу.

— Просто помоги мне, — уходить от ответов на неудобные вопросы — лучший способ избежать уличающей тебя лжи, — Я не дура. Знаю, что ты потребуешь что-то взамен. Если это будет в моих силах, то…

— Не утруждайся, девчонка, — вдруг перебивает меня Гемера, снова откидываясь назад. — Лучшее, что ты мне можешь дать — твои страдания. Напомни убить этого мальчишку на твоих глазах, как можно изощреннее, и тогда, возможно, мы будем в расчете.

До меня словно бы не сразу доходят ее слова. Они звучат, но не имеют смысла. И только спустя секунду я вдруг понимаю, о чем она говорит… Когда мое сердце в груди вдруг замирает, болезненно пропуская удар.

Все это время я думала, что у мне удавалось водить ее вокруг собственного пальца, а оказалось, что совсем наоборот.

— Мои страдания? — мне уже даже плевать, что мой голос дрожит. Какой смысл скрывать эмоции, если твое присутствие перед противником уже — одна большая слабость?

Каэль, уж лучше бы тебе появиться прямо сейчас. С волшебным заклинанием, которое упечет эту маразматичку как можно дальше и глубже.

Плохо мне дается роль героя, который может заговорить зубы злодею. Да и, будем честны, сам злодей мне достался не совсем как в голливудских фильмах — ни о планах своих не треплется, ни смакует месть, ничего такого… Лишь молча смотрит, упиваясь моей беспомощностью.

И уже в тот момент, когда я хочу все бросить, развернуться и уйти, чуть ли не плюнув в Гемеру на прощание, тем самым точно подводя черту… В моей голове вдруг возникает острая по своей внезапности мысль.

“Зависть”. То, о чем Каэль сказал, что это может сработать.

— Думаешь, ты можешь заставить меня страдать? — уж не знаю, откуда эти дерзкие слова берутся в моей голове, но я в эту секунду целиком и полностью отдаюсь интуиции, а еще — чему-то безудержно-безбашенному, словно бы я снова налакалась местного алкоголя. — Ты? Меня? 

Гемера едва заметно, но напрягается. Это видно по тому, какой становится слегка скованной ее поза, когда та подается вперед.

— Буквально одним шевелением пальца, человечишка, — ну вот мы уже и отвечаем на мои вопросы, отлично. Хоть что-то.

Я смеюсь, тихо, но вкладывая в это все свое отчаяние и даже отчасти безумие, потому что — клянусь! — я уже успеваю свихнуться за последние минуты, да что там, за все эти дни, что я провела в Шеоле. Гемера ошибается — от “человечишки” во мне сейчас куда меньше, чем от кого угодно другого. И вот так издевательски смеется во мне точно не человек. И не ангел, несмотря на распахнутые белые крылья у меня за спиной.

— Сдается мне, что сама ты страдаешь куда сильнее, — я смотрю на себя словно со стороны, настолько мне не верится, что все эти слова и впрямь способна сказать такая, как я, — Убила собственную дочь, чтобы занять ее тело… Ни семьи, ни друзей, ни верных слуг не осталось. Все, что у тебя есть — одна лишь месть. Или что? Жажда власти? Обида на весь мир? Уж не знаю, что тобой движет…

Договорить я не успеваю. Гемера, оскалившись в безумной гримасе, резко бросается вперед, и я даже не успеваю понять, как ей удается так быстро разорвать расстояние, разделяющее нас.

И пусть даже я пытаюсь увернуться, предпринять хоть какую-то попытку бегства, очень надеюсь, что в этот раз не приземлюсь на собственное крыло, ломая его… На деле все мои надежды оборачиваются прахом, потому что это разъяренное по моей вине существо набрасывается на меня, словно цербер, которого я развеяла несколько минут назад, прижимая к полу лицом из-за моей неудачной попытки увернуться, и, кажется, с неземным наслаждением вцепляется в мои крылья прямо у основания, больно выкручивая их и сжимая, вынуждая меня буквально взвыть от боли.

Невыносимо. Она словно вонзила свои острые когти прямо мне в душу. Мне хочется не просто выть — но еще и царапать в бессилии мраморный пол, извиваться, будучи в агонии, умолять пощадить меня, согласиться на все, что угодно, рассказать о плане Каэля, вообще обо всем, что она спросит…

Но Гемера лишь склоняется к моему уху, ослабляя через бесконечные несколько мгновений хватку, и с победными нотками в голосе жарко шепчет:

— Ну и кто теперь тут страдает сильнее?..

А моя провокация явно удалась, ага. Если зверь бросается на тряпку, значит, та определенно была нужного цвета… Интересно, как долго я вынесу эту пытку под названием “выводить из себя ту, у кого в руках твоя жизнь”?

— Я тебе напоминаю о них, да? — хриплю я. — Потому ты и срываешься на их дочери, верно?

Я успеваю услышать лишь то, как из Гемеры вырывается дикий вопль ярости, а после, кажется, почти теряю сознание от боли. По крайней мере, я уже ничего не слышу, кроме своих собственных криков, а потом и они угасают, когда перед моим взором разверзается ало-черная пелена болезненного забытья.

Я выжала из себя все, что могла. Это — мой предел. Я умирала от ужаса, я играла роль, пыталась ее заболтать, провоцировала, продумывала свои шаги наперед… Я тянула время столько, сколько никто бы не смог. По крайней мере, мне хочется в это верить перед своей смертью.

Смертью. Мда уж. Глуповато вышло.

Что происходит дальше, несколько ускользает от моего внимания. Я все еще пытаюсь прийти в себя от боли и осознания приближения собственной кончины — к слову, никакой жизни перед глазами у меня не пронеслось, что за отстой? — как слышу снова голос ведьмы, уже со стороны, издевательски-тошнотворный, в то время как я сама до сих пор лежу перед ней на полу, распластанная, вот так просто и…будем честны, довольно унизительно.

— Хорошая попытка усыпить мою бдительность, — говорит Гемера, как ни в чем не бывало, в то время как я буквально пытаюсь собрать себя по частям.