Книга Предания об услышанных мольбах - Ван Янь-сю

живут надеждой на то, что их желание когда-нибудь сбудется.

И вновь Сы-ду настоятельно просил:

— Мои мальчики и девочки останутся одни-одинешеньки. А ведь они еще так малы! Если Ваш слуга примет назначение, то кто за ними присмотрит и кто их вырастит?! Неужели же отцовские чувства не заслуживают снисхождения?!

И он стал лить слезы и отбивать поклоны.

— Если Вы, сударь, против, я Вас не неволю. Достойно сожаления, что Вы не пошли навстречу нашим желаниям, — молвил владыка, тотчас взял со стола свиток с записями гражданских дел и сделал в нем соответствующую пометку. Сы-ду стал благодарить владыку за оказанную ему милость, а тот предложил напоследок:

— А не угодно ли Вам, сударь, проявить заботу об умерших прежде Вас родителях?

С Сы-ду послали провожатого, и тот повел его по присутственным местам, пока наконец они не добрались до городской стены. Ворота города были воротами тюрьмы. Сы-ду провели внутрь прямо в дальний угол тюрьмы. Там было много ветхих убогих строений, тесными рядами стоявших друг за другом. Последним был дом, в котором Сы-ду увидел свою мать, урожденную Ян. Вид у нее был несчастный, совсем не такой, как при жизни. Она увидела сына и обрадовалась. У окна стояла женщина вся в ранах и рубцах, изуродованная до неузнаваемости. Она позвала Сы-ду, но тому было невдомек, кто с ним разговаривает.

— Это же госпожа Ван. Разве ты не узнаешь ее?! — удивилась мать, а госпожа Ван молвила:

— В миру я не верила в воздаяние. Хотя у меня было не так много грехов, однажды я наказала прислугу плетьми. Ныне я принимаю кару за это. С самой смерти меня мучили терниями, не давая перевести дух. Только теперь мне выпало свободное мгновение. Я слышала, как сюда вызывают по имени твою старшую сестру, и надеялась, что она заменит меня. Но ничего не получилось, и нам придется мыкаться вместе.

Она закончила говорить и зарыдала. Госпожа Ван была главной женой отца. Старшая сестра Сы-ду в это время стояла неподалеку.

Провожатый увел Сы-ду. Они прошли улицей через тянувшиеся один за другим кварталы: люди в миру живут в таких же. В последнем была хижина за бамбуковой изгородью. Там Сы-ду увидел отца в платке; он сидел, опершись о столик. Сы-ду вошел в двери, но отец замахал руками, отослав его со словами:

— Твое испытание закончилось! Побыстрее возвращайся! И не смей больше приходить!

Сы-ду попрощался с отцом, преклонив колени. Провожатый довел его до дому и ушел.

Ныне Сы-ду служит конюшим императорского наследника.

Гуаньшиинь освобождает от оков

Родом из каких мест Хань Хуэй — в точности неизвестно. Жил он в уезде Чжицзян. В последние годы правления династии Сун его дядя Ю-цзун служил при военном наместнике области Сянчжоу. В первом году под девизом правления Возвышенная мудрость (477) цинчжоуский наместник Шэн Ю-чжи поднял солдат в восточный поход. Сянчжоуский военный наместник Гэн Пэй-юй занял оборону, но не знал, откуда ждать удара. Он заподозрил Ю-цзуна в измене и убил его. Обезглавил он также его жену и детей, а племянника Хуэя заточил в тюрьму. Хуэя заковали в кандалы, надели на него деревянные колодки, намереваясь установить его сообщников, а затем уничтожить. Хуэй ждал неминуемого конца, даже не помышляя о побеге. Он как всегда служил Будде и читал наизусть сутру «Гуаньшиинь цзин». За ночь он прочитал сутру несколько сотен раз. И тогда кандалы разлетелись с таким треском, какой издает черепица на огне. Хуэй осмотрел кандалы: замки на них открылись сами собой. Он испугался, что тюремный надзиратель обвинит в том его, и стал кричать. Тюремщик хотя и удивился до крайности, но вновь заковал Хуэя в кандалы. Тот продолжил чтение сутры, и по прошествии дня оковы вновь пали. Тогда тюремщик обо всем доложил военному наместнику. Гэн Пэй-юй тщательно осмотрел кандалы, выслушал подробные показания Хуэя. Он был растроган и тотчас отпустил Хуэя на волю.

Хуэй жив поныне и с полнейшим усердием предается религиозному служению.

О том, как монах исправлял «Нирвана-сутру»

Ши Хуэй-янь был монахом Дунъаньского монастыря в столице. Он изведал сокровенный смысл Закона и был в почете у праведников и мирян. Однажды ему показалось, что великая «Нирвана-сутра»[178] излишне многословна, и он принялся ее сокращать. У него получилась сутра всего из нескольких свитков, с которой он сделал несколько списков и раздал единоверцам. Завершив дело, он прилег поспать и в полудреме увидел господина грозного вида ростом более двух чжанов. Господин молвил:

— Высокочтимая «Нирвана-сутра» — главная из всех сутр Трипитаки! Да как же ты, скудоумный, посмел вносить в нее собственные поправки?!

Хуэй-юань огорчился, но не внял предостережению, полагая, что и его сутра заключает в себе истину, содержит в себе многие откровения. На следующий вечер перед сном он вновь увидел того же господина. Тот был разгневан.

— Понятая и исправленная ошибка уже не есть ошибка. Вчера я предупредил тебя, но ведь тебе все нипочем! Твоя сутра непригодна для обращения в миру! В будущем она зачтется тебе во грех!

Хуэй-юань тотчас пробудился в полном замешательстве. Еще до наступления утра он разослал письма с просьбой вернуть ему списки, а по получении все их сжег.

Об этом событии известил нас монах Ши Дао-янь из обители Отреченных от сует мира.

Награда за Благочестие

Младшая жена Ло Сина госпожа Фэй была уроженкой округа Нинду. Ее отец Юе Сун был наместником в области Нинчжоу. Госпожа уверовала с юных лет. По многу лет не сворачивая свитка, читала она «Сутру цветка Закона». Потом она заболела. В беспрерывных муках ожидала она исполнения судьбы. Родные были в смятении и только подносили шелковую вату, дабы удостоверить ее смерть[179]. А та про себя повторяла:

— Я читала сутры в надежде на благое покровительство. Но мои надежды не сбылись, и смерть близка.

Вскоре она забылась сном и то ли во сне, то ли наяву увидела в окне Будду. Будда дотронулся до нее рукой, и тотчас ей стало легче. Мужчины и женщины, слуги и служанки, присутствовавшие при этом, узрели золотое сияние и ощутили благоухающий аромат. Двоюродная сестра Сина, она же жена моего прадеда по материнской линии Фэй Аня, служившего по ведомству чинов, находилась у постели больной и видела все своими глазами. Она преисполнилась великой радости и прониклась верой: отныне и до конца жизни соблюдала обеты. Те, кому было явлено