Книга Творцы грядущего - Алекс Бонд

– Я дам им очки, – предложил наш спутник.

Он взял огромные синие очки у одного из рабочих, и мы смогли посмотреть, как железо превращается в сталь.

– Сколько времени оно должно оставаться в этом горне? – спросил я.

– Это зависит от того, какую сталь делают, – ответил сопровождающий. – Все зависит от того, сколько в ней останется углерода. Приблизительно от восьми до двенадцати часов. Но есть возможность сделать это за несколько минут.

И дядя Эдуард обратился к нашему руководителю с просьбой провести нас на установку Бессемера.

– Мне хочется показать этим ребятам, как из железа делают сталь за десять минут.

– У нас на заводе нет горнов Бессемера, – сказал наш спутник. – Мы здесь пользуемся только этими открытыми горнами.

– Ах да, я и забыл, – сказал дядя Эдуард. – Нам придется вернуться в Чикаго, чтобы увидеть это. Там, я надеюсь, есть горны Бессемера.

– Да. Там также есть и электрическая печь.

– Ну, вот и отлично. Завтра мы съездим в Чикаго.

Открытие горна не может сравниться по своему великолепию с открытием доменной печи, но смотреть на расплавленную сталь было так интересно, что мы простояли до тех пор, пока подставленная бадья не наполнилась до краев, после чего с нее слили шлак в другую, меньшую бадью. Затем огромный передвижной кран подхватил бадью и передвинул ее на другой конец здания.

– Сейчас будут делать слитки, – сказал дядя Эдуард, указывая на большие формы, похожие на ящики с дном в два квадратных фута и восемь футов в высоту.

Мы смотрели, как мастер маневрировал подъемным краном, устанавливая бадью над формой, и вслед за тем из отверстия дна бадьи расплавленная сталь потекла в форму. По мере того, как формы наполнялись, их накрывали крышками. Формы были из чугуна, и я заметил, что они поставлены на маленькие платформы. Эти платформы, соединившись, образовали поезд, который вывозился во двор, как только формы были наполнены.

Казалось, что раскаленные докрасна формы вот-вот опрокинутся, когда поезд шел по неровному грунту или делал повороты. Они казались неустойчивыми, несмотря на то, что были у основания шире, чем наверху. Это приводило меня в недоумение, и я ломал голову над тем, как же будут вынимать из форм застывшую сталь.

– Очень просто, – объяснил мне дядя Эдуард. – Формы открываются и сверху, и снизу. Даже проще сказать, они только стоят на своем днище. Форма снимается машиной вверх, а литье остается на своем днище.

Мы увидели, как это делается, несколько минут спустя, крышки были уже сняты. Два крюка опускались к ручкам в то время, как стержень, спускавшийся между ними, упирался в литье. Когда после этого кран поднимал формы, литье оставалось на месте.

После снятия всех форм, поезд отправлялся дальше со своим раскаленным грузом.

– Теперь они направляются к колодцу, – сказал дядя Эдуард, – где внутренняя часть, которая сейчас еще не застыла, затвердеет. Оттуда они отправятся на «чугунные мельницы», где их раскатают на более мелкие части, а затем – на «рельсовые мельницы», откуда уже выйдут стальные рельсы.

– Виноват, – перебил наш проводник дядю Эдуарда, – у нас делают рельсы тут же прямо из литья.

Это было новостью для дяди Эдуарда.

– Неужели! – воскликнул он. – Так отведите нас, пожалуйста, туда, где это делается. Я знаю, что ваш завод славится своими рельсами.

«Рельсовые мельницы» представляли собой замечательное зрелище.

Огромные раскаленные формы литья были переложены с платформ на особое корыто. Пол этого корыта, или «стол», как здесь его называют, состоял из целого ряда катков, которые быстро двигались. Положенный на них громадный неуклюжий кусок стали двигался по ним, пока не попадал между парой широких стальных валов, которые тотчас же подхватывали его и пропускали между собой, как белье через бельевой каток.

Мы не заметили, чтобы он очень сильно сплющился, но на его поверхности появилось несколько борозд. Когда литье прошло через валы, катки повернули обратно и вогнали его между следующей парой валов. Литье прошло, таким образом, через четыре пары, поворачиваясь каждый раз новой стороной вверх.

После этого оно перешло к следующей стадии, состоящей из трех пар валов, устроенных один над другим. Сначала его пропускали через средние, потом через нижние валы, затем еще раз через средние и верхние.

Переходя от одних валов к другим, литье становилось все более длинным и плоским до тех пор, пока не достигло восьми квадратных дюймов в разрезе и сорока футов в длину. После этого оно было разрезано надвое и снова начало проходить взад и вперед между валами различной формы, которые придали ему, наконец, вид рельсов.

Было в высшей степени интересно смотреть, как эти змеевидные раскаленные жерди в сто футов длиной ползли, как живые.

Когда литье вернулось из своей последней переделки, раздался громкий свисток в знак того, что прокатка закончилась и рельс направляется к пилам.

В помещении находилось пять круглых пил, которые опускались на раскаленный металл и сре- ди снопов разлетавшихся искр распиливали его на четыре десятифутовых рельса, которые отвозились на таких же катках на холодильные подставки, где они должны были остывать.

Из рельсового отделения мы перешли в отделение, где совершенно таким же способом выделывались железные полосы.

Впечатления, полученные в Гари, были так сильны, что мы не надеялись увидеть что-нибудь более интересное в Южном Чикаго, разве что кроме электрического горна. Но установка Бессемера оказалась, тем не менее, замечательно интересной вещью.

Конвертер Бессемера представлял собой огромный сосуд в форме цилиндра или бочонка, открытый сверху и с отверстиями в днище, соединенными с воздушной трубой. Сосуд был устроен так, что его можно было наклонить и придать ему горизонтальное положение.

В конвертер вливали бадью расплавленного железа, открывали клапаны воздушной трубы, и увесистый сосуд приводился в вертикальное положение. Струи воздуха, проходя через металл, заставляли его сильно кипеть. Целая колонна огня, искр и раскаленных добела газов вылетала из пасти горна.

Время от времени, выбрасываемые сильным пузырем воздуха, брызги раскаленного металла вылетали из цилиндра и рассыпались на тысячу искр. Я никогда не видел более интересного фейерверка. Все время не прекращался шум от прохода воздуха через металл. Процесс заканчивался за десять минут, и сосуд, все еще извергая потоки огня, медленно поворачивался, и из него выливалась свежая сталь.

Когда мы шли по двору по направлению к зданию с открытыми горнами, то были опять встречены взрывом. Огромное пламя вырвалось из двери, и в ту же самую минуту четыре или пять человек выпрыгнули из окна на улицу. Мы бросились к зданию, чтобы узнать, в чем дело.

– Смотри, смотри, – кричал Билл.

Вдоль наружной стены здания, футов на двадцать выше земли, шла галерея, на которую выходил целый ряд окон. Один рабочий выпрыгнул из окна на эту галерею с дикими от ужаса глазами и сильно возбужденный. Его платье было в огне. Он остановился, чтобы загасить пламя, потом вдруг снова побежал по галерее и опять скрылся в здании.