Книга Весы Великого Змея - Ричард Кнаак

Взмахнув полой черных одежд, Ульдиссианов спутник указал на Камень Мироздания.

– Скажи, чего бы хотелось тебе самому? – продолжал он. – Не хочешь ли стать таким же, как прежде? Или, напротив, сделаться еще могущественнее? Ответь же, Ульдиссиан уль-Диомед…

Больше всего на свете Ульдиссиану хотелось бы устроить так, чтобы всего происшедшего с ним не произошло, вернуться во времена до появления в его жизни Лилит, до начала всех его испытаний… однако такое вряд ли по силам даже Камню Мироздания. В лучшем случае, Камень лишит его и остальных присущего нефалемам дара. Но это, к несчастью, не отменит угрозы со стороны Церкви Трех, теперь-то уж наверняка утвердившейся в намерении разделаться с теми, кто идет наперекор ее воле и стремится с нею покончить. Вдобавок, и ангел Инарий тоже вряд ли оставит все как есть.

Что ж, если так, остается только одно…

– А Камень Мироздания вправду может прибавить нам сил?

– В прямом смысле – нет, но его частоту можно изменить так, чтоб он способствовал росту, развитию дара. По сути, это приведет почти к тому же самому, чего ты желаешь.

Это и было для Ульдиссиана важнее всего.

– Тогда говори, что я тут могу сделать.

– Вот Камень Мироздания. Чтобы достичь желаемого, думай, желай. Ну, а кристалл либо исполнит желание, либо откажет.

– Так просто?

Ратма поморщился.

– Просто? Нет… ни в коей мере.

Туманные, зачастую противоречивые утверждения спутника Ульдиссиану изрядно надоели, и он полностью сосредоточился на необъятном кристалле. Мерный пульс Камня Мироздания просто-таки завораживал.

«Думай, желай», – велел Ратма… Так Ульдиссиан и сделал. Собрался с мыслями и принялся думать о том, чего хочет.

«Нам нужно стать сильнее, – сказал он Камню Мироздания. – Нужно, чтоб наши силы поскорее росли…»

На вид Камень ничуточки не изменился, однако Ульдиссиан почувствовал, как что-то в его глубине встрепенулось, будто бы откликаясь на его мысли. Тогда он повторил желание снова, особо подчеркивая необходимость скорого увеличения сил.

Однако дальше едва уловимого изменения в… как там ее – «частота пульсации»? – дело не пошло. Сколько Ульдиссиан ни пробовал, а большего не достиг. Да, он устремил в Камень Мироздания всю волю до последней капли, однако в итоге сам же и отступил – обессилевший, запыхавшийся, побежденный.

И тут плечо его стиснули обтянутые перчатками пальцы спутника. Взмокший от пота, Ульдиссиан поднял на Ратму исполненный ярости взгляд.

На лице сына Лилит отражалось крайнее изумление.

При виде этого Ульдиссиан, в свою очередь, замер, невольно разинув рот. Подобной несдержанности в чувствах он за Ратмой еще не замечал.

– Что стряслось? – слегка оправившись от удивления, спросил он. – Снова опасность?

– Камень Мироздания, – едва ли не в благоговении прошептал Ратма, сильнее прежнего побледневший лицом. Сузив глаза, взглянул он на мерцающий Камень и вновь перевел взгляд на Ульдиссиана. – Я хотел проверить… но вовсе не рассчитывал на… ведь это была лишь теория… и не более… и не более…

И вновь Ульдиссиан не понял в его словах ни аза, а взглянув на исполинский кристалл, не обнаружил в нем никаких изменений.

– О чем ты? У меня ничего не вышло.

– Смотри не глазами… смотри разумом и душой.

Наморщив лоб, Ульдиссиан снова уставился на Камень Мироздания и на сей раз пустил в ход прочие чувства, однако никакой разницы по-прежнему не улавливал. Камень пульсировал, как и раньше, ни в малейшей степени не…

Хотя нет… кое-какие изменения в нем отыскалась, только совсем уж незначительные – неудивительно, что Ульдиссиан не заметил их раньше. Но ведь от этакой малости вряд ли следует ждать какого-то проку… не так ли?

– Да, кое-что получилось. Правда, всего ничего. И какая от этого польза?

Ратма сдавленно крякнул.

– Исследуй строение камня, Ульдиссиан, – пробормотал он. – Загляни в самую его глубину. Тебе это по силам…

Ульдиссиан снова сосредоточился… и обнаружил, что смотрит глубоко внутрь Камня Мироздания. Увидев бесконечную череду сложенных вместе крохотных пятиугольников, из коих и состоял кристалл небывалой величины, сын Диомеда замер, невольно восхищаясь совершенством его внутреннего строения. Вдобавок, диковинный самоцвет был сотворен отнюдь не природой, и это изумило Ульдиссиана настолько, что он ненадолго забыл обо всех своих бедах, хотя Камень-то и был их первопричиной.

Однако к поискам все это отношения не имело. Ульдиссиан приготовился было сдаться, но тут его внимание привлек небольшой участок в самой середине. Что-то с ним было неладно. «Вот она, причина перемены в частоте пульса Камня Мироздания!» – сразу же понял Ульдиссиан и, устремившись мыслью туда, к сердцу кристалла, смог разглядеть, что…

Смог разглядеть, что все прочие частицы Камня пятигранны, однако у этой, единственной, граней не пять, а шесть.

В былом совершенстве появился изъян… Невероятно!

Ульдиссиан немедля отпрянул прочь.

– Это ж, небось, все Лилит…

– Нет, сын Диомеда… это твоих рук дело, – буравя его немигающим взглядом, возразил Ратма. – Мать изменила частоту при помощи чар, влияющих на воздействие Камня, но не на внутреннее строение. Я ожидал, что и ты проделаешь нечто подобное, или, скорее, вообще ничего не добьешься. Шансы были ничтожны, однако я чувствовал: попробовать стоит. Сдается мне, здесь, столь близко к Камню Мироздания, ты оказался не без причины…

– Меня же случайно сюда занесло.

– Неужто ты еще не понял, что случайностей в мире нет? – парировал Ратма, нахмурив брови и плотней запахнувшись в плащ. – Сам не знаю, чего ожидал, но уж точно не этого. Ты, Ульдиссиан уль-Диомед, изменил самую суть Камня Мироздания – иными словами, совершил невозможное… и, к добру это для наших надежд или к худу, боюсь, теперь мы в силах разве что ждать… ждать и молиться…

Глава четырнадцатая

Ахилий очнулся. Нет, не пробудился, ведь понятие пробуждения неразрывно связано с состоянием сна, тогда как в его положении сего состояния достичь невозможно…

Да, невозможно. Однако сознания он все же лишился.

Обнаружив себя лежащим ничком в вязкой сырой грязи среди джунглей, лучник, не торопясь, поднял голову и призадумался. Что же с ним произошло? Как щупальца демона, служащего Церкви Трех, начали разрывать его на части, он еще помнил, а вот дальнейшее стерлось из памяти начисто.

Вспомнив о чудище, Ахилий поспешил вскочить на ноги. К счастью, вопреки всем страшным сказкам, что довелось ему слышать в детстве, мертвецом он был на удивление резвым. Пожалуй, за это дракона следовало бы поблагодарить, однако дарованное змеем подобие жизни пробуждало в душе лишь холодную горечь обиды. Сколь угодно совершенное, подобие жизни – все же не жизнь…