Книга Агент на передовой - Джон Ле Карре

Она смыкает челюсти, тем самым давая понять, что встреча закончена. Вот только, вместо того чтобы встать и уйти, она сидит неподвижно в ожидании новых подробностей, хотя внешне этого не показывает. Индийская семейка, устав от бесполезных попыток запустить воздушного змея, спускается с холма. У подножия целый батальон джоггеров пробегает слева направо.

— Предположим, его зовут Эдвард Шэннон.

Она пожимает плечами.

— И опять же предположим, что этот Шэннон когда-то входил в межведомственную разведкоманду, базировавшуюся в Берлине. А ещё он помешан на Германии. Его мотивы непростые, но для нас с тобой это сейчас несущественно. В любом случае в них нет ничего злонамеренного. Наоборот, у него благие намерения.

— Естественно, я ничего не слышала об этом человеке.

— Естественно. А между тем за последние месяцы он несколько раз посетил ваше посольство. — Я называю ей даты, спасибо Брину. — Поскольку его работа в Лондоне не предоставляла прямой связи с твоим отделом, он не знал, кому предложить эти секреты. Поэтому хватал за пуговицу кого попало в вашем посольстве, пока его не направили к твоему сотруднику. Шэннон — парень неглупый, но в вопросах конспирации Vollidiot.[13] Возможный сценарий? Гипотетически?

— Конечно возможный. Как любая сказка.

— Может, мне стоит упомянуть, что Шэннона приняла твоя сотрудница по имени Мария Брандт.

— У нас нет никакой Марии Брандт.

— Разумеется. Но твоему отделу понадобилось десять дней, чтобы прийти к такому решению. Десять дней лихорадки, прежде чем ответить, что его предложение не вызвало интереса.

— Если мы ему так ответили, что я категорически отрицаю, то почему мы вообще здесь сидим? Вы знаете его имя. Вы знаете, что он хочет продать секреты. Вы знаете, что он Vollidiot. Всё, что вам нужно, — это подослать к нему покупателя и произвести арест. В этой гипотетической истории моё посольство поступило правильно во всех отношениях.

— Подослать покупателя, Рени? — Я не верю собственным ушам. — Ты хочешь сказать, что Эд назвал цену? Мне трудно в это поверить.

Снова этот взгляд, но уже более мягкий и доверительный.

— Эд? — повторяет она. — Ты его так называешь? Твоего гипотетического предателя? Эд?

— Его так все называют.

— И ты тоже?

— Такие вещи заразительны. Это ничего не значит. — Я на секунду ухожу в защиту. — Ты только что сказала, что Шэннон пытался продать секреты.

Теперь её очередь защищаться.

— Я ничего такого не сказала. Мы обсуждали твои абсурдные гипотезы. Торговцы разведданными не называют цену с ходу. Сначала они показывают товар, чтобы завоевать доверие покупателя. И только потом обсуждаются условия. Мы с тобой это отлично знаем, не так ли?

Нам ли не знать. Когда-то такой торговец немецкого происхождения и свёл нас с ней в Хельсинки. Брин Джордан унюхал крысу и распорядился, чтобы я всё перепроверил вместе с нашими немецкими друзьями. А те дали мне Рени.

— Короче, десять долгих дней и ночей, прежде чем Берлин тебе приказал дать ему от ворот поворот, — раздумываю я вслух.

— Полная чушь.

— Нет, Рени. Я просто пытаюсь разделить твою боль. Ждать десять дней и ночей, когда же Берлин наконец снесёт яйцо. А ты сидишь в своём Лондонском отделе, облизываясь на поблёскивающий приз, до которого рукой подать. Шэннон предложил тебе чувствительные разведданные, о которых можно только мечтать. Ну а если он проколется? Какой дипломатический скандал. А что устроит разлюбезная британская пресса: «Провал первоклассного немецкого шпиона посреди Брексита!»

Она собирается протестовать, но я не даю ей передышки, как не даю её и себе.

— Ты нормально спала? Только не ты. А твой отдел? А ваш посол? А Берлин? И через десять дней и ночей сверху приходит инструкция: следует сказать Шэннону, что его предложение неприемлемо. Если он ещё раз подкатится, ты его сдашь соответствующим британским властям. О чём ему и говорит Мария, прежде чем растаять в облаке зелёного дыма.

— Какие десять дней! — следует отповедь. — Вечные твои фантазии. Если бы нам поступило такое предложение, хотя оно не поступало, то наше посольство его бы сразу и бесповоротно отвергло. Если твоя Контора — или бывшая Контора — считает иначе, то она заблуждается. По-твоему, я лгунья?

— Нет, Рени. Ты выполняешь свою работу.

Она злится. На меня и на себя.

— Ты опять пытаешься меня обольстить и подчинить?

— Разве я этим занимался в Хельсинки?

— А чем же ещё. Ты всех обольщаешь. Этим и прославился. Почему тебя и взяли на работу. Ромео. За твой универсальный гомоэротический шарм. Ты был настойчив, я молода. Вуаля.

— Мы были оба молоды и настойчивы, если ты помнишь.

— Такого я не помню. У нас с тобой совершенно разные воспоминания об одном и том же злополучном событии. Так и договоримся, раз и навсегда.

Женщина есть женщина. Я проявляю высокомерие, я на неё давлю. Хотя имею дело с профессиональным разведчиком высокого ранга. Я загоняю её в угол, и ей это не нравится. Я её бывший любовник, и моё место в монтажной на полу вместе с другими нарезками плёнки. Я пусть и маленький, но драгоценный кусочек её жизни, и просто так она меня не отпустит.

— Рени, всё, что я пытаюсь сделать, — я уже не подавляю своей настойчивости, — это объективно представить, насколько возможно, процедуру, как внутри твоей службы, так и за её пределами, на протяжении десяти дней и ночей, в ответ на добровольное предложение Эдварда Шэннона предоставить высококачественные данные о британской разведке. Сколько было созвано чрезвычайных совещаний? Сколько людей передавали документы и вступали в контакты, возможно, не всегда по надёжным средствам связи? Много ли было перешептываний в коридорах между запаниковавшими политиками и государственными служащими, жаждавшими прикрыть собственные задницы? Господи, Рени! — Я вдруг срываюсь. — Молодой парень, живший и работавший среди ваших в Берлине, влюблённый в твой язык и в твоих соотечественников, считающий себя в душе немцем. Не какой-нибудь там жалкий торговец, а думающий человек с безумной миссией в одиночку спасти Европу. Неужели ты это не почувствовала, выступая в роли Марии Брандт?

— Теперь уже я выступала в роли Марии Брандт? Откуда вдруг эта дурацкая фантазия?

— Только не говори мне, что ты отдала его в руки своей помощницы. Кто угодно, только не ты, Рени. Сотрудника британской спецслужбы со списком топ-секретов на продажу?!

Я жду новых протестов, отрицаний и ещё отрицаний, как нас учили. Но вместо этого она то ли немного смягчилась, то ли ушла в себя, вообще отвернулась от меня и обратила взор к утренним небесам.

— Вот почему они тебя выгнали, Нат? Из-за этого парня?