Книга Когда деревья молчат - Джесс Лури

– Я тоже сделала свои дела.

– Как там твои котята? – спросил папа. Он никогда меня не спрашивал про кошачью клинику.

– Хорошо, – ответила я, потянувшись через стол, чтобы схватить стеклянный кувшин с молоком. – Змейка недавно родила, но я не могу найти котят. У Дурашки была глазная инфекция, но я промыла всё чаем из очанки.

– Вот это моя девочка, – ответил папа, и я села прямее. – Как твои оценки, Сефи?

– В летней школе? – Её вилка была на полпути ко рту. – Хм-м-м, не знаю. Наверное, я могу учиться усерднее.

– Я помогу! – предложила я. Это был рефлекс.

– Спасибо, – сказала Сефи, её благодарность была искренней.

Я улыбнулась в ответ. Со своими распушившимися от сна волосами и счастливыми глазами она снова стала похожа на мою сестру. Может, она не стала такой ужасной, как я думала. Я с новой энергией принялась за еду. Домашний сироп был далеко не так хорош, как покупной, который нам подавали в школе с оладьями, но все вместе это было в сто раз лучше, чем сухие яйца.

– Я ещё подумываю о том, чтобы устроиться на работу летом, – осторожно сказала Сефи. – Чтобы накопить денег на колледж.

Папа согласно кивнул.

– Это замечательная идея. Пег, а ты как думаешь?

Мама, кажется, решила рассмотреть эту идею:

– А кем ты хочешь работать?

Сефи вытерла капельку сиропа с подбородка.

– Я ещё не решила. Может, официанткой?

– Мы можем взять несколько бланков по дороге в школу, – предложил папа.

Казалось, что весь дом порхает вместе с нами. Всё было нормально. Даже лучше, чем нормально! Что-то хорошее случилось во время поездки мамы и папы, и это изменило их, изменило весь мир. Может, они сходили к экзорцисту. Мне было всё равно, лишь бы это не заканчивалось.

Это был не первый наш счастливый сбор с семьёй. Всякий раз, когда мы куда-то путешествовали и собирали пыхтящий старый фургон, папа становился счастливым, а когда он был в хорошем настроении, жизнь была самой лучшей. Может, на этот раз он навсегда сохранит свою радость, этакую банку со светлячками, которых навсегда сможет сберечь живыми.

Я даже не возражала против того, что он и Сефи собирались в город, а нам с мамой пришлось надеть нашу грязную рабочую одежду и отправиться в сад. Обычно я терпеть не могла работать на улице, пока не высохла роса. Мокрые ноги – это ужасно, а сорняки и грязь прилипали к моим пальцам и пробирались под ногти. Но в это туманное, душное утро мама напевала себе под нос, и я проведу с ней весь день.

– Вчера я делала приглашения на вечеринку.

Она склонила голову набок, как будто сначала не поняла, о чем я говорю.

– А, ну конечно! Завтра у тебя день рождения. А какой торт ты хочешь?

– «Дьявольский» с шоколадной глазурью. А сбоку с ванильным мороженым. – Я просила много, но в день рождения нам разрешили.

Мама рассмеялась. Это было похоже на песнь Каллиопы.

– Я это устрою. А сколько человек придёт?

– Я пригласила троих.

Она улыбнулась, и я могла бы свернуться калачиком под этой любовью, как под одеялом. Впервые за долгое время я почувствовала, что в моей жизни появилась надежда. У меня был лучший друг. Я за себя постояла у реки. Моя семья была относительно нормальной.

Резкий визг нашего телефона нарушил тишину. Мы с мамой помолчали, но потом продолжили:

– А ты сама сделала приглашения на вечеринку?

– Ага, – сказала я. – А сколько мы сегодня должны прополоть?

Мама снова засмеялась, но смех был грубее, чем в прошлый раз.

– Всё.

Я хотела поныть о том, что Сефи тоже должна помогать, но мне не хотелось разрушать волшебную шипучку, в которой мы все плавали. Вдалеке прогрохотала машина. Со стороны дома Гоблина донеслась трель краснокрылого чёрного дрозда. Краснокрылые чёрные дрозды любили болотистую местность.

Мама перешла через ряд и захлопала в ладоши.

– Только посмотри на этот чудесный шпинат! Мы можем съесть его на ужин. И жареную курицу. Вы не будете против снова поесть курицы? Я мечтаю о ней с самого дня разделки.

– Пег.

Я не слышала, как папа подошёл к нам сзади. Мама, видимо, тоже, потому что она резко развернулась, держа лопату наготове, как оружие.

– Донни. Что такое?

Сначала мне показалось, что он стоит в мерцающем тумане, который этим ранним утром кое-где виднелся, но потом я поняла, что он просто весь побелел.

– Донни? – повторила мама, роняя лопату и бросаясь к нему. Она положила руку ему на грудь, а когда он не ответил, обвила руками его талию. – Что случилось?

Он не обнял её в ответ.

– Напали на ещё одного мальчика, но на этот раз его не вернули.

У меня всё сжалось в животе, как будто у меня наконец-то начались месячные.

– Кто?

Папа не посмотрел на меня, а лишь уставился куда-то за тысячу километров над маминым плечом. Она чуть отошла назад.

– Кто это, Донни?

– Габриэль Уэллстон. Сын дантиста.

Моя кровь превратилась в грязь.

Если Габриэля похитили, то это моя вина.

Моя вина.

Сегодня утром я потеряла бдительность. Я была ужасно эгоистична, забыв обо всём, что Рики сказал мне прошлой ночью – что мальчики всё ещё подвергаются нападению. Моя семья вела себя нормально в течение нескольких часов, они отдали мне крошечный кусочек нормальности, и я не позволяла себе думать ни о чём другом.

Папа говорил так далеко, словно за тысячу миль:

– Это Бауэр звонил. Они арестовали учителя музыки. Коннелли.

Нетнетнетнет. Я побежала к своему велику. Я не могла дышать, не могла видеть, не могла чувствовать. Я была обнаженным нервом. Я схватила рюкзак, который свисал с моего руля, и закинула его за плечо.

– Кэсси! – закричала мама, но не попыталась меня остановить.

Я рванула к дому сержанта Бауэра, крутя педали так быстро, что дорога стонала под моими колёсами. Бауэр должен узнать то, что мог понять только ребёнок: не Впадина объединяла всех пострадавших мальчиков.

А то, что все они ездили на двадцать четвёртом автобусе.

Глава 43

Мой мозг мчался за телом, пытаясь догнать его. Но я не могла ради этого сбавить скорость. Я рванула за угол мимо дома Гоблина, потом мимо дома Фрэнка и помчалась по улице к сержанту Бауэру.

Мне нужно рассказать ему об автобусе.

Как только он узнает, то сможет найти Габриэля и вернуть его домой. Солнце уже грело верхушки деревьев, когда я въехала на подъездную дорожку к дому Бауэра.