Книга Тайны твоего сердца - Дарья Вознесенская

Да и успела бы, то что?

Евор шел с явной уверенностью и целью к этой ящерице величиной с трехэтажный дом…

Со слабоумием и отвагой! Идиот!

Но я все равно бежала. По той же причине, что и пришла сюда ночью, одна…

Что бы ни затеял мой — мой же? — мужчина, в любом случае, это для того, чтобы быть рядом со мной. И все, что делала я — чтобы быть рядом с ним. Потому он стоял сейчас перед драконом… и будто о чем-то с ним разговаривал… Евор, драконы не разговаривают на нашем языке! Это признают даже самые опытные драконоборцы!

Потому я бежала.

А почему рокотал и шипел дракон… почему она начал приподниматься… поднял огромную свою бошку и навис над Евором — я не знала.

За мгновение до того, как дракон открыл пасть, мне показалось, что ящер посмотрел на меня…

А дальше я оглохла от собственного визга.

Потому что из пасти дракона вырвалось пламя и поглотило мужчину.

И жили они…

— Ненавижу тебя! — колочу по груди бесчувственной сволочи и рыдаю, пока сволочь… смеется. Бесчувственная, говорю же!

— Что ж, бывает и так, — он перехватывает мои кулачки и крепче к себе прижимает.

— Видеть тебя не хочу! И вообще… даже не заговорю больше с тобой! — шиплю зло и кусаю за подбородок. Ну а чего выставил?! Подлец!

— Мм-м… Идеальная совместная жизнь — братья обзавидуются, — мечтательно тянет Евор.

— Да кто сказал, что я с тобой вообще соглашусь жить?! — голос срывается на возмущенный визг.

— Можно подумать, я теперь с тобой расстанусь, — хмыкает мужчина. Тянется к моим губам.

— Почему опять “я” да “я”! А меня спросил бы кто — хочу ли я быть с тобой после того как ты… Ненавижу! — не сдаюсь. И лицо отворачиваю.

— Люблю, — хриплый выдох.

— Я между прочим ни на что еще не согласилась… — бурчу. Тихонько, правда — вдруг услышит.

— Придется уговаривать. — услышал.

— Ну и как ты собираешься это де… — это уже последнее, что вырывается из моего рта, прежде чем губы Евора накрывают мои.

Какое-то время нам и правда не до разговоров и выяснений отношений.

Я лежу на грязной земле среди полной разрухи и позволяю себя уговаривать.

Евор, со слегка подпаленными волосами и одеждой, занимается, собственно, уговорами.

Идеально.

Во всяком случае я могу хотя бы дышать теперь. Жить. А не как тогда, когда на несколько мгновений мне показалось, что он горит заживо…

Дракон выпустил пламя, что-то пророкотал и взлетел. А Евор… Евор встал и, пошатываясь и улыбаясь, пошел в мою сторону. Безошибочно знал куда идти. Потому что я орала и ругалась так, что не заметить меня невозможно было. Встретились мы примерно на середине. И после его, сказанного с нежностью, “Аделл” я все поняла… Вспомнил.

Но это не помешало мне накинуться и поколотить! И повалить на землю. Было бы настроение — отпинала бы! Потому что я никогда не была прежде в таком ужасе…

— Если бы у меня было сердце слабее, я бы точно умерла от его разрыва, — пожаловалась неизвестно кому, когда мы перестали целоваться.

— Если бы твое сердце было слабым, оно точно не достучалось бы до моего, — погладил Евор меня по голове.

— Почему ты решил сделать именно так? Попросить дракона о пламени? Вокруг все только и твердили, что человека, которого коснулось пламя дракона, за человека можно не считать уже… и память потеряет и всякую разумность. Ты рисковал, не имея на то никаких оснований!

— Помнишь, ты вошла в пламя потому что почувствовала — именно это и нужно? Вот и я почувствовал… Да и вообще, раз драконье пламя первый раз забрало у меня что-то… второй раз могло вернуть.

— Или оставить вовсе без мозгов, — ворчу уже скорее по инерции. Адреналин животворящий растворился, оставляя после себя только вялость и желание поспать.

Хотя спать не следует — не на спирали же драконьей.

И бесконечное облегчение оставил… Хотя это показывать тоже не надо. А то Евор не поймет, что так действовать нельзя!

Был для меня еще один важный вопрос, на который мне очень хотелось получить ответ.

— Евор… почему ты вообще решил, что у тебя что-то забрали?

— Аделл… — он взял меня за подбородок и заглянул в глаза, — Я же не идиот. Я видел, что с тобой происходит что-то странное. И память да, можно забрать. Разум может подвести. Но отпечаток в сердце — его ведь не сотрешь.

Сморгнула накипевшие слезы и кивнула.

Назад мы возвращались долго… дольше, пожалуй, чем я шла в замок.

А потом, фактически, по накатанной.

Стража, дознаватели, драконоборцы, поездки, Совет…

Кто-то возмущенно вопит, кто-то осторожно расспрашивает, другие спрашивают требовательней — вот и пополнилась очередная летопись под названием “Драконы и последствия”. Кто-то явно считает мага сумасшедшим. Или что я приворожила его каким-то образом — кажется, меня и на это проверяли. А кто-то тихонько пытается оторвать от одежды Евора лоскуток. В качестве талисмана.

В общем, все почти знакомо…

Но нет.

Рядом со мной теперь всегда Евор. Ну или я рядом с ним — с патриархальным укладом этого мира и существенной разницей в наших статусах по другому думать, пожалуй, не стоит. И любое недовольство или возмущение и болезненное любопытство разбивается о невидимую стену, которой прикрыты “мы”.

Через пару девяток все как-то устаканилось.

Совет, наконец, выработал тактику и стратегию, люди чуть привыкли, что драконы вернулись — и вроде как не собираются ни устраивать стихийные бедствия, ни сжигать города. Драконоборцы, обученные в спешном порядке, отправились знакомиться со своими большими друзьями…

А мне предстоит последнее — не последнее, конечно, в жизни, но в ближайшее время так точно — испытание.

Бал.

Мадина Бранкович может не до конца приняла меня, но за бал, на котором я должна была быть окончательно представлена обществу, взялась рьяно. Как и за мои наряды.

Слухов-то обо мне ходило много… вот только те, кто не имел отношения к моей “работе” или драконам познакомиться со мной не успели. А надо. Кому надо? Да хотя бы тем же старшим Бранковичам. Которые объявили еще самым первым утром, что мы вернулись в столицу, что будут жить в особняке Евора столько, "сколько понадобится", чтобы даже единой сплетни обо мне или наших отношениях не поползло по столице.

— Не порть репутацию Аделаиде, — поджала тогда губы Мадина и строго посмотрела на сына.

И Евор как-то очень легко согласился.

Правда, когда мать принялась отдавать распоряжения, в каких покоях мне жить, прервал ее резко и жестко: