Книга Николай Хмурый. Восточная война - Михаил Ланцов

Ближе к темноте боеспособность корабля в целом была восстановлена, и, дав малый ход, он потихоньку пополз к Куре. Осторожно-осторожно, чтобы не сорвать пластырь. А для защиты от нападения эсминцев врубили прожектора.

Сильного, плотного обстрела, характерного для ближнего боя, в минувшем сражении не наблюдалось, так как скорострельная артиллерия промежуточного калибра не поучаствовала. Поэтому на броненосце хватало и целых шлюпок, и прожекторов, да и противоминную артиллерию им не сдуло. Вот командир корабля и поступил по уставу – отправил к противоминным пушкам расчеты и, врубив прожектора, начал ими шарить по округе. Ну и заодно к орудиям промежуточного калибра тоже людей послал. Мало ли? Уж больно у русских были эсминцы велики…

Тем временем во тьме рыскали отряды Волкова и Свиридова. Каждый отряд шел строем пеленга, достаточно широким фронтом, с большим зазором между кораблями. На каждом эсминце в обтекателе форштевня располагался акустический пост. Микрофон, от которого провода шли к усилителю на вакуумных лампах и далее к наушникам. Качество поганое. Но главное, можно было услышать хоть что-то прямо по курсу. Хоть какие-то шумы, то есть есть там кто или нет. А играя рулем направления, нацелиться на потенциального противника, ориентируясь на громкость сигнала.

Но все эти ухищрения просто не понадобились…

Моряки, идущие на эсминцах, аж рты открыли, увидев такую «красоту». Вон англичане – ползут. Прожекторами светят во все стороны, выдавая свое местоположение.

Поэтому отрабатывали чисто и спокойно. Парами.

Первый эсминец специально попадал в луч прожектора. Подставляясь. И тут же уходил. Все, что на броненосце могло светить, сразу разворачивалось в ту сторону и начинало активно искать. В то время как второй эсминец без шума и пыли подходил с другой стороны на пару кабельтовых и отрабатывал по броненосцу веером торпед из пятитрубного аппарата. После чего отряд шел дальше – к новой цели.

Так и охотились.

Изредка встречались пары – броненосцы в сопровождении бронепалубных крейсеров. Но сценарий это не меняло. Только после настоящей атаки шел заход третьего эсминца, который атаковал с того же борта, откуда проводилась имитация. Он ждал, когда прожектора теперь уже развернут на атакованную сторону в поисках виновника. И бил уже со своего направления. Что позволяло перекрыть эту «сладкую парочку» веерами торпед с обоих бортов, уничтожая надежно и гарантированно.

Ночь была страшна. Для англичан и японцев. Из подбитых кораблей первого ранга не выжил никто. Кто-то сам утонул, а кому-то помогли. Вырвались из этой бойни «обезумевшей волчьей стаи», как это поведение русских эсминцев назвали английские газеты, только бронепалубные крейсера, занимавшиеся спасением экипажей с тонущих кораблей. Они просто завершили дела раньше и смогли полным ходом двигаться в Куре, не отвлекаясь на слишком опасные игры «в салочки» с эсминцами…

Ранним утром, еще скорее ночью, 28 сентября Объединенный флот достиг Сасебо. Его командующий пребывал в мрачном состоянии духа. Новости его не обнадеживали. Ему уже успели доложить о резне «раненых» кораблей первого ранга русскими эсминцами. И о том, что корветы устроили налет на Чемульпо, вынудив часть транспортов с людьми выбрасываться на берег.

Он поверил адмиралу Того. В этот раз – поверил.

Ни он, ни его коллеги просто не представляли, с чем им на самом деле придется столкнуться тут, в Желтом море. Они как рассуждали? Что японцы просто безрукие скоты, которые бездарно топят дорогущие корабли по дурости и природной дикости. Но сегодня опростоволосился он… и не только он, но и все английские моряки. Японцы во время первой битвы в Желтом море смогли нанести русским хоть какие-то повреждения. Хоть и получили в ответ очень больно. Они же не смогли ничего. Его словно дразнили… словно издевались… Поэтому, когда пришла радиограмма от адмирала Того, он отнесся к ней очень серьезно. Ведь он оказался единственным командиром в их Объединенном флоте, который если и не бил русских, то хотя бы наносил им урон. А один броненосец даже чуть не потопил.

Сасебо лежал в полной темноте. Маяки были выключены. И огни все потушены что на кораблях, что в прибрежных постройках. Одна сплошная мгла.

– Сволочь… сволочь… – рычал англичанин в ярости. Время утекало, а он не мог воспользоваться тем единственным преимуществом, какое у него имелось. Легкие тучки прятали слабенькое лунное освещение. Так что по такой тьме можно было легко вылететь на мель или врезаться в берег. Но если ждать до утра, то линкоры успеют пополнить боезапас и снова прольется кровь… много крови…

Поэтому он решился.

Приказал на всех кораблях эскадры включить прожектора и идти в бухту. «На пистолетный выстрел». Ожидая, что на такой уж дистанции его пушки сумеют покарать русских. Здесь никакая броня их не защитит.

И они пошли. Малым ходом, осторожно, но пошли…

– Что это за звук? – спросил Того, вслушиваясь в необычно высокочастотный шум.

Звук нарастал, явно приближаясь. И чем ближе он становился, тем сильнее адмирал бледнел, понимая, что он попался в ловко расставленную ловушку. Они попались. Что, не мог Эссен не понимать всей очевидности своей уловки? Не мог… а значит, что? Правильно. Он не подставлялся и не рисковал. Он просто заманивал их корабли в ловушку.

И тут в свете прожектора мелькнул он… торпедный катер… и то, с какой скоростью он проскочил этот луч света, испугало адмирала Того не на шутку. И было чего испугаться. Торпедные катера типа «Беда» были доставлены по железной дороге до Порт-Артура, а уже оттуда БДК в своих десантных доках их перевезли в Сасебо. То есть скрытно. Их разработку, кстати, тоже не светили. Поэтому для всех участников со стороны Объединенного флота они оказались совершенно непредсказуемым сюрпризом.

Узкий, хищный корпус длиной 18 метров. Открытая рубка, прикрытая лишь остекленной наклонной панелью обтекателя. Две трубы торпедного аппарата по бортам. А за ней – странная конструкция – треугольная стойка с передними подкосами. На стойке – два воздушных винта о четырех лопастях, соосных, крутящихся в разные стороны. Привод на них осуществлялся цепной передачей через редуктор от паровой турбины. А сама паровая турбина питалась паром от двух компактных водотрубных котлов высокого давления, использовавших, как и «паровики» дирижабля, вместо воды аммиак. Отопление котлов производилось бензином, вдуваемым в котел через форсунки с большим количеством воздуха. Для чего имелся топливный насос, воздушный компрессор и вспомогательный пусковой бензиновый мотор, позволяющий быстро прогревать котел и выводить его на рабочее давление в самые сжатые сроки.

Почему воздушный винт, а не гребной? Потому что требовалось добиться максимальной скорости, что на гребных винтах для столь малых кораблей не удавалось никак. Вон, на «Турбинии» в оригинальном 1897 году были вынуждены поставить целую пригоршню винтов на каждый вал, чтобы выжать 34 узла. Императору этой скорости было мало. И у отечественных конструкторов возникла проблема. С водометами пока дело обстояло тухло, поэтому пришлось остановиться на воздушном винте как самом простом и удобном решении для столь компактной конструкции.