Книга Ночные услады - Патриция Райс

Встретив гневный взгляд Эльвины, Филипп прищелкнул языком и пощекотал ей нос серебристой прядью.

— Если мне доведется еще раз встретиться с Раймондом, я, не колеблясь, проткну его вонючее тело своим клин ком. Он у меня в долгу не только за сегодняшний день.

— Об этом ты и хотел рассказать мне, милорд? Опять глупая бравада?

Эльвина слишком много выстрадала и знала, что ей еще многое предстоит выстрадать ради Филиппа, чтобы воспринимать его слова легко, как шутку.

— Если бы ты не была такой несносно упрямой, то поняла бы, что я пытался сказать тебе. Я не сэр Джеффри. Я не умею обольщать красивыми фразами и раздавать обещания, которые не могу выполнить.

Эльвина действительно не понимала, что значили его слова.

— Я слушаю, милорд, — отозвалась она.

— Я был на пути в Лондон, когда Джеффри встретил меня.

— Так, значит, ты взял замок? А потом, наверное, отправился в Данстон? Ребенок здоров?

— Замок взят, барон в плену у людей короля. Я должен был отправиться в Лондон, не заезжая в Данстон. Тильда и Шовен остались с ребенком. С ними ему будет безопаснее, чем со мной в данный момент. Они прислали мне письмо, в котором сообщают, что мой наследник ползает весьма проворно. Может, тебе это приятно будет узнать.

Эльвина просияла. Она почувствовала, как напряглись руки Филиппа, когда чмокнула его в щеку. Он сохранит в памяти этот миг. Он будет вспоминать его, пока им придется жить в разлуке.

— А теперь, если ты готова помолчать немного, скажу, что должен немедленно отправиться в Лондон — до того, как моя жена узнает о моих намерениях и примет меры. Я потребую, чтобы брак был аннулирован, но лишь при условии, что мой сын останется наследником Сент-Обена. — Эльвина повела плечами, пытаясь высвободиться, но Филипп, словно не замечая ее беспокойства, продолжал: — Мне наплевать на Данстон, хотя кольцо, что ты носишь на груди, говорит о том, что впоследствии я могу пересмотреть свое отношение к этому месту. Я намерен привезти моего сына в Сент-Обен как наследника, а не как бастарда. Ты меня понимаешь?

Эльвина вглядывалась в изумрудные глаза Филиппа, но так и не поняла, что он хочет ей сказать. Может быть, он любит своего сына настолько сильно, что желает обеспечить ему будущее? Но в это трудно поверить, поскольку Филипп ни разу не пожелал взглянуть на собственного ребенка.

— Так ты привезешь мальчика сюда? — осторожно спросила Эльвина, боясь поверить своему счастью.

— Да, чтобы он жил с тобой и этим, другим, которого ты родишь мне. И никаких больше разговоров о хижинах. Ты останешься здесь и будешь растить моих сыновей под моим покровительством и защитой.

— А если брак не аннулируют? Что, мне боль, где никогда так и не увидеть моего первенца?

— Я привезу его сюда, что бы ни случилось. Это его земли, и мне пора о них позаботиться.

— А я? Едва ли леди Равенне понравится, что известная шлюха растит наследника ее земель, даже если эта шлюха — мать ребенка.

— Леди Равенне незачем беспокоиться о том, что ей не принадлежит. Меня она не может заставить поступать по ее желанию. А тебе лучше не злить меня, употребляя вульгарные слова в свой адрес. Если только ты не скрываешь чего-то от меня, то ты — моя женщина, мать моих детей, и к тебе будут относиться с почтением, достойным твоего положения. Ты остаешься здесь как хозяйка, и на этом поставим точку. А теперь расскажи мне о кольце, которое ты носишь. Может, у меня появятся лишние аргументы, когда я буду излагать королю свое дело.

Внезапное изменение темы привело Эльвину в замешательство.

— Что вам рассказать, милорд?

Она взяла кольцо из его рук и стала разглядывать, словно видела впервые. Но нет, ничего особенного Эльвина не заметила — кольцо как кольцо.

— Украшение на кольце полностью повторяет герб, висящий над воротами Данстонского замка. Я хотел бы знать, как это произошло. Кем был твой отец? Как его звали?

— Звали его Ричард Светловолосый. Другого имени я не знаю. Он лишился земель еще до моего рождения и никогда не говорил о них. Эта тема считалась запретной.

— Так, значит, он был рыцарем? Человеком с родословной?

Названное Эльвиной имя вызвало какие-то почти забытые воспоминания, и Филипп, пытаясь нащупать нить, продолжал задавать вопросы.

Эльвина раздраженно смотрела на него.

— Какая сейчас разница? Он мертв, и приданого у меня нет. Я ничуть не лучше рабов на твоих полях, каково бы ни было мое имя.

— Отвечай! — взревел Филипп, теряя терпение. Что за птицу пригрел он под своим крылом?

— Да, милорд! — воскликнула Эльвина. — Мой отец был рыцарь знатного рода! К тому же отличный воин, но только куда добрее вас!

— А твоя мать — танцовщицей в гареме!

— Дочерью анжуйского аристократа, милорд! Все ее родственники были убиты на Святой земле, где мой отец нашел ее. Святая земля! — презрительно поморщившись, повторила Эльвина. — Мне и моим близким паломничество принесло только горе. Отец и земли свои потерял, когда был там со своим войском. Стефан со своими баронами прибрал все к рукам, хотя и было обещано, что земли крестоносцев будут под его протекцией.

И вдруг Филипп вспомнил. Он с силой сжал плечи Эльвины и посмотрел на нее так, словно хотел заглянуть ей в душу.

— Опиши мне твоего отца. Ты помнишь клич, с которым он шел в битву?

— Он был среднего роста, но гораздо выше матери. Я унаследовала сложение матери, но волосы отца. И глаза у меня его — такие же голубые. Насчет боевого клича ничего не могу сказать. Я могу повторить его, но понятия не имею, что он означает. Он произносился на языке более древнем, чем кельтский.

— Он означает: «Победи врага, и обеспечишь себе завтрашний день». Я как-то спросил его об этом. — Филипп произнес эту фразу каким-то отсутствующим тоном. Не успела Эльвина выразить удивление, он спросил: — Ты помнишь зал, залитый солнцем, светившим в узкие, с цветными стеклами, окна? На тебе было голубое платье с серебристой отделкой у ворота и рукавов, и волосы твои свободно падали на спину. Ты то и дело убирала их от лица, они мешали тебе, потому что ты катала по полу деревянный мяч, увлеченно играя сама с собой, пока один грубый молодой человек не поймал его и не спрятал у себя за спиной.

Эльвина во все глаза смотрела на Филиппа, заново открывая для себя знакомые черты. Его орлиный нос, задорные зеленые глаза. Она вспоминала Филиппа без морщинок у глаз, без шрама, уродующего щеку. Глаза его остались такими же ясными и яркими.

— Вы довольно больно шлепнули меня, милорд! После этого случая отец дал мне кинжал. Я поклялась, что ни один мужчина больше никогда не дотронется до меня!

— Значит, мне повезло, что я вскоре после этого случая уехал из страны, иначе ты продырявила бы мне спину куда раньше. Надеюсь, ваша жажда мести улеглась, миледи?