Книга Черная перепелка - Анна Дубчак

Он не представлял себе, как сумеет адвокат, пусть даже и самый опытный и умный, помочь Сашке избежать тюрьмы. Одно дело, Сашка говорит, что не видел, как его урод, наркоман-приятель, убивал, другое — никто же не знает, как было все на самом деле. А что, если это Сашка убивал, а друг в соседней комнате находился? Сейчас-то Антон помер, он уже ничего не скажет. Хотя, может, именно это и поможет Саньку?

Если Логинов-старший узнает, прилетит домой, скандала не оберешься! Мужик он хоть и крепкий, но кто знает, может, сердце не выдержит. Говорят, в Сургуте он начальник, ответственный человек, всех своих подчиненных в узде держит, у него там порядок и дисциплина. Все это Юра знал со слов хозяйки. И что будет, если он узнает, что его единственный сын — наркоман и убийца? Что, если так разозлится на него, что не позволит Дине нанимать адвоката, запретит и все, мол, как сам натворил, так пусть и отвечает.

Звуки, которые насторожили его, когда он находился еще во времянке, были похожи на скрип двери.

Так скрипела наружная железная дверь дома, и хоть смазывали петли, все равно скрипела — какой-то перекос был, надо было дверь приподнять.

«Вот сегодня и займусь этим», — подумал Юра, поднимаясь на крыльцо и продолжая думать обо всем сразу — и о Сашке, который сейчас находился в СИЗО, голодный, грязный, напуганный, а может, уже и избитый какими-нибудь отморозками-сокамерниками, и о скрипучей двери, и о Дине, которая слишком много выпила — как бы не спилась вообще!

Он открыл дверь, затем вторую и вошел в теплый, ярко освещенный коридор.

Как же он любил этот дом, всегда теплый, чистый, уютный, где на кухне постоянно Дина что-то готовила, и аромат горячей еды распространялся по всему дому и саду и даже доходил до времянки.

Так вкусно, как готовила Дина, Юра никогда и нигде не ел.

Его жена-алкоголичка вообще не готовила, почти сразу же после свадьбы запила, загуляла. Постоянно требовала от Юры денег на выпивку, приводила в квартиру каких-то бродяг-алкашей, настоящих «синяков», а в моменты просветления, когда она могла несколько дней не пить, становилась ласковой, нежной, обещала Юре бросить пить. Отмокала, грязная, в ванне, выходила чистая, распаренная, с мокрыми волосами, и Юра старался не замечать характерных припухлостей на ее ставшем одутловатым лице, отсутствия передних зубов…

В один из таких моментов, когда Таня (как звали жену) вместо водки пила чай с вареньем, она попросила его подписать дарственную на принадлежащую ему квартиру. Сказала еще, мол, вдруг с тобой что-то случится, вдруг набегут наследники… Глупость какую-то говорила, а он слушал ее и не понимал, что появившийся в их квартире какой-то Миша-бизнесмен, который обещал устроить Таню на работу и у которого водились деньги, помог ей с деньгами во время оформления документов, возил их к нотариусу, собрался выкупить эту квартиру за полцены.

После того как квартира стала Таниной, Миша зачастил к ним с дорогой водкой, закуской. А потом в какой-то момент Юра вернулся с работы (он работал на заводе железобетонных изделий), а в квартиру попасть уже не мог, ключи не подошли.

Соседка вышла и сказала, крутя пальцем у своего виска, мол, какой же ты дурень, Юрок, Танька твоя квартиру продала, а сама уехала к матери в Подлесное, а ты теперь бомж.

Соседка пригласила его к себе, супу налила, сидела, смотрела на него и вздыхала:

— Ну, что же ты, Юрочка, квартиру-то материну прошляпил? Неужели не видел, что подписывал? Не понимал, что Мишка этот Сапрыкин глаз положил на квартиру? Что Таньку спаивает? И в кого ты такой тугодум? Вроде мать твоя была верткая, смышленая женщина, отца-то я твоего не знала…

Соседка же и помогла ему устроиться сторожем в школу, где ему выделили каморку для ночлега.

Утром рано он успевал подмести школьный двор, к восьми бежал на ЖБИ, основную работу, вечером возвращался, немного отдыхал, готовил себе на плитке ужин и ночью сторожил школу. Так было до тех пор, пока его не сократили. Так что денег, заработанных в школе, хватало только на еду.

Он был рад, что новые хозяева его квартиры вернули ему теплую одежду, постель, одеяла, кое-что необходимое для жизни. Простыл он, когда трубу прорвало, весь тогда промок, а потом его морозом схватило…

Он лежал в своей каморке, никому не нужный, с высокой температурой и помирал.

Уборщица Нина Семеновна, заглянувшая к нему, чтобы обратиться с очередной просьбой, попросить его починить кран в туалете, увидев его, ахнула. Вызвала «Скорую помощь», Юру увезли в больницу. И как раз в это время в школу пришла Дина — по средам она привозила для учителей яйца и молочные продукты.

Увидев машину «Скорой помощи», спросила, что случилось. Вот тогда-то она и узнала, что сторож Юра заболел. Услышала о нем от учителей и уборщиц много хорошего, мол, крепкий здоровый мужик, скромный, одинокий, совестливый, что никогда и никому не отказывал в помощи, человек работящий и бессребреник. Что бомж, своего угла не имеет.

Дина, прикинув, какой хороший работник из него мог бы получиться, уже вечером навестила его в больнице, поговорила с врачом, дала денег кому нужно, чтобы получше ухаживали за Юрой, а потом, когда ему полегчало, приносила ему мясо, фрукты, даже икру. Выздоравливать забрала домой, поселила в доме, пока строители не обустроили ему времянку.

Вспоминая об этом, Юра забыл, зачем вообще пришел в дом. Кажется, он услышал скрип двери. Но в доме было тихо. Повсюду горит свет — Дине нравится, когда повсюду светло. Вот проспится, он поможет ей перебраться в свою спальню. А сейчас пока пусть спит там, во времянке. А он, чтобы не смущать ее, когда она проснется, побудет пока здесь, в доме, чаю выпьет.

Он сбросил с себя полушубок, оставшись в тонком шерстяном свитере, включил электрический чайник, и когда тот зашумел, ему послышались шаги.

Он поднялся, вышел из кухни и снова прислушался. И тут из полумрака коридора показалась фигура.

Юра совсем не трус, но почувствовал, как волоски на его теле вздыбились.

— Где она? — услышал он низкий, с хрипотцой, голос.

Он не сразу понял, кто это, хотя голос показался ему знакомым. И только когда женщина вышла из тени, он понял, что могло бы произойти, останься Дина в доме…

Юлия Тропинина, от которой разило спиртным, как от коньячной бочки, едва стоя на ногах, пошатываясь, шла к Юре, целясь в него длинным острым шилом.

— Мне сказали, что это сынок ее, Саша, убил моего мужа. А? Это правда? Ты, идиот, говори!!!

— Нет, это неправда. Это не он.

— Да-да, — истерично хихикнула она, — скажи еще, что это наша Тома его убила… Тоже мне, байки рассказываете тут!

Она была в джинсах и свитере, без верхней одежды и шапки, что могло означать одно — она приехала на машине. Кто был за рулем, неизвестно. Но, скорее всего, она сама.

«Если бы за рулем был Смушкин, ее хахаль, — подумал Юра, — то он вряд ли отпустил бы ее одну, понимал бы, что она задумала».