Книга Мой персональный миллионер - Ирина Шайлина

Глава 26. Лида

Проснулась я от тёплой тяжести. Герман, подумалось мне. На деле – Сатана. Совсем обнаглел. Положил теплую пушистую голову мне на живот, и смотрел одним глазом, одно же ухо приподняв.

– Кыш, – попросила я.

Кот потянулся всем телом, команду кыш не слыша в упор. Я вздохнула и встала. Дошла до кроватки, и только потом вспомнила – Сонька в больнице. А я сплю. Хорошо, что проспала не долго, утро ещё, пусть и не раннее. Я торопливо приняла душ и поехала в больницу, готовая выскочить из такси, стоящего на бесконечных светофорах и побежать пешком.

Корпуса больницы, такие одинаковые ночью казались не менее одинаковыми днём. Я с трудом нашла необходимый. Долго объясняла внизу к кому я и зачем, показывала документы. Зато потом мне наконец вручили бахилы, халат и даже шапочку, и впустили в отделение. Очень чистое, даже светлое. Тихо, иногда доносятся детские голоса или шаркаюшие в тапочках шаги. Моя Сонька в одиннадцатой палате.

Не спит. Лежит, даже не плачет. В потолок смотрит, молчит хмуро. Наверное пытается понять, куда же она попала, и куда делась мама.

– Соня, – позвала я.

Малышка, заслышав мой голос, резво перевернулась на живот. Головой завертела, меня отыскивая. Увидела – дернулась ко мне всем телом. Я подхватила её на руки, маленькую, родную. Всего ночь здесь, а пахнет уже больницей. И выпускать из рук не хотелось.

Я принесла все, что может быть необходимым. Любимые игрушки. Но сейчас они её не интересовали. Она хваталась за меня, не желая выпускать из поля зрения ни на секунду, цеплялась за мой свитер, волосы. Кажется моя дочка научилась скучать.

Мне объяснили, что я могу находиться в палате все время, которое не отводится на сон. На ночь и тихий час правилами больницы мне надлежит уходить. Надеюсь это не надолго, долго мне не выдержать.

– Операция уже послезавтра, – обещал мне дежурный врач. – А там неделька и на выписку. Все хорошо будет.

– Может мне её домой забрать до послезавтра? – мой вопрос был робок.

– А если снова приступ? Кровотечение? Температура поднимется? Снова ночью будете заведующего отделением поднимать?

Я согласилась. Если Соне так лучше и безопаснее, я потерплю. Сонька уснула куда раньше, чем тихий час наступил, но меня пока не гнали и уходить не хотелось. Я огляделась. В палате четыре кроватки. Одна из них пуста. На другой девочка, наверное ровесница Сони. Лежит тихо, смотрит внимательным взглядом. Другой малыш с мамой, которая тоже пользуется разрешением навещать малыша. Когда её сын, засыпает, она уходит, а потом возвращается с ведром и тряпками. Оказывается, в палатах которые патронируют мамы и убираться мамы должны. Я не против. Поэтому молча беру одну тряпку, серо-зеленого цвета, остро пахнущую хлоркой и начинаю вытирать пыль.

Моё время истекает, Сонька спит. Пред началом тихого часа в коридорах шумно – родители уходят. Наши с Леной, так зовут маму малыша дети спят. Чужая девочка все так же смотрит за нами.

– Отказница, – говорит Лена. – Тоже с кишечником проблемы, плановая операция на этой неделе.

Ничейную девочку жалко до боли. Соньку я отсюда заберу, а она никому не нужна. Дверь со скрипом открывается, мы все втроём – Лена, я, малышка смотрим на вошедшего.

– Сюрприз, – шепотом, увидев спящих детей сказал Герман.

В его руках хрустящие пакеты. Много. Я киваю на них, ума не приложу, зачем Соньке столько всего на десять дней.

– Медсестер пойду подкупать, – объяснил он, доставая коробки конфет, палки сырокопченых колбас, ананасы, ещё что-то. – Я пакетики подарочные захватил, помоги распределить.

Я села на корточки рядом. Мы разложили все по пакетам, чтобы в каждом одинаково. Бутылка дорогого коньяка не вписывается в общую картину.

– Дежурному врачу. Все, я пошёл взятки раздавать. Чтобы в попу нашей Соньке дули. И не дай бог на кого пожалуется. А потом домой поедем.

Герман уходит, увешанный пакетами словно дед Мороз. Лена смотрит на меня внимательно. Ничейная девочка тоже. Я обращаются внимание на то, что тумбы у кроваток наших детей уставлены всякой всячиной, а у девочки пустая.

– Все подкуплены, – информирует вернувшийся Герман. Наклоняется, целует спящую Соньку в висок. Та вздыхает, но не просыпается. – Все давай, поехали домой.

Уходить не хочется, но я послушно беру сумку. Бросаю в неё телефон. Подхватываю пакет, который полон оберток и бумаги – надо вынести. Герман стоит у кроватки ничейной девочки. Она на него смотрит, он на неё. Малышка не плачет, не спит и не плачет. Ни разу не заплакала.

– Ты чего такая серьёзная? – спрашивает Герман у девочки. Та сует кулак в рот. Герман хрустит одним из пакетов, достаёт игрушку. Яркая, из мягкой резины, удобная. Как раз для малышей. Моет её под краном, вытирает полотенцем, протягивает девочке.

– На, держи. И не грусти тут.

Девочка смотрит на игрушку целую минуту. У неё есть погремушки, валяются в ногах. Простые, пластиковые, российские. А эта игрушка не такая. Восхитительно прекрасная, яркая. Вытянутое кольцо, на которое нанизаны чудесные зверушки. Их грызть всяко приятнее, чем кулак. Девочка думает. Решается и протягивает руку, берет игрушку. Разглядывает её, приблизив к лицу. Встряхивает. А потом делает то, что делают все дети её возраста – сует в рот.

Герман подталкивает меня к выходу. Бросаю последний взгляд на спящую Соньку и сдаюсь. Теперь, когда я вижу, что она неплохо себя чувствует, знаю, что мне разрешат приходить каждый день, мне легче. Но все равно ощущение такое, что оставляю здесь часть себя. Мне не хочется, чтобы она стала такой же, как та девочка. Которая в свои несколько месяцев по-моему уже смирилась со своей ненужностью. Хочу забрать свою малышку и любить изо всех сил.

– Я Андрею звонил сегодня. Три раза, если честно. Сказал, что дней через десять уже выпишут.

Мы сидим в машине, ждём, когда поднимут шлагбаум, который заграждает въезд на территорию больницы. В салоне пахнет колбасой. Сырокопченой. У меня слюнки текут. Я только сейчас поняла, что кроме коньячного чая утром, у меня во рту ничего не было. Да и вчера не помню, когда ела.

– Герман…а у тебя колбасы не осталось?

Он запрокидывает голову и смеётся. Звонит в один из ресторанов, и к тому времени, как мы доезжаем до дома, курьер с большой коробкой еды нас уже ждёт. Я ем, а Герман на меня смотрит. Мне неловко, но аппетита это не уменьшает. Кажется, я могу съесть слона.

– Лид, мне уехать нужно. На два дня только. По работе.

Я вскинула на него испуганный взгляд. Мне не хочется, чтобы он уезжал. С ним не так страшно. Он торопится меня успокоить. Показывает, куда положил деньги. На всякий случай. Зачем мне только денег на два дня? Записывает несколько телефонов на бумажку, цепляет их на магнитик. Тоже, на всякий случай. И даёт бесконечные ценные указания. И как я без них тридцать один год жила? По мнению Германа, случаи бывают настолько разными, что одинокой женщине не протянуть и неделю.