Книга Наследница бриллиантов - Звева Казати Модиньяни

Савелли ввел Соню в салон, оклеенный французскими обоями в неоклассическом стиле: из зарослей папоротника к потолку поднимались античные полуразрушенные колонны, перевитые розами. Цветовая гамма обоев была выдержана в полутонах — от розового до серого, от голубого до желтого.

— Эти обои были сделаны на мануфактуре Делинкура в 1897 году, — похвалился Онорио. — Им почти сто лет.

Вдоль стен полукругом стояли мягкие диваны, обитые белой замшей, а перед ними небольшие столики из карельской березы с выдолбленными углублениями для бокалов. Пол был устлан каракульчовыми шкурами. Соня сбросила туфли и в одних чулках пошла по шелковистому меховому ковру.

— Диспетчерская служба вылет разрешает, — доложил второй пилот, появившись на пороге.

— О'кей, — сказал Савелли и жестом предложил Соне занять место на диване.

Едва он помог ей пристегнуть пояс безопасности к изящным золотым колечкам, скрытым среди пухлых подушек, как самолет оторвался от земли. Глядя на спокойное непроницаемое лицо сидящего рядом с ней мужчины, Соня гадала, для чего он устраивает все это? Почему вообще к ней так тянутся мужчины, которых она встречает на своем жизненном пути? Все мужчины, кроме Джулио. Если бы не трагедия, которая с ним случилась, вряд ли бы он обратил на нее внимание, во всяком случае, их связь не стала бы такой важной для них обоих, не обрела бы такого рокового смысла. Да, как бы там ни было, они остались близки друг другу, и никто, Соня была в этом уверена, не разорвет связующую их нить до самой смерти.

— Не волнуйся, — сказал Савелли, повернувшись к ней, — все идет нормально. Самолет уже набрал высоту. — И помог ей отстегнуть ремень.

— Ты умеешь читать чужие мысли, как Ирена? — с веселыми искорками в глазах спросила Соня.

— Я умею читать твои мысли. Ты для меня ясна и прозрачна, как стекло. Пойдем, я покажу тебе свой летающий дом.

Обеденный зал был отделан красным деревом, его украшал огромный овальный стол времен Директории. Стулья были того же стиля. На двух противоположных стенах висело по великолепному Ренуару, еще две картины великого французского импрессиониста Соня увидела в кабинете Онорио, столь же красивом, как и остальные четыре отсека самолета, предназначенные для гостей.

Вернувшись в салон, они застали там стюардессу с тележкой, уставленной самыми разными напитками и сладостями — от шампанского до фруктовых соков, от всевозможных печений и пирожных до орешков и конфет. Соня посмотрела в иллюминатор. Небо сверкало, как расплавленное золото. Внизу синел бескрайний океан. Вдруг ей стало ясно, что, решившись на это легкомысленное приключение, она совершила глупость: Онорио она не любила и согласилась лететь с ним в Мексику скорее с горя, чем ради собственного удовольствия.

— Что я делаю между небом и землей? — вырвалось у нее. — Зачем я все бросила ради тебя?

— Ты летишь вокруг земного шара, чтобы стать подругой моей жизни, — шутливо ответил Савелли. — Тебе мало этого? — И, словно желая ее приободрить, потрепал, как ребенка, по волосам.

— Какой подругой, Онорио? — горько спросила она. — Ты женат, я тоже официально не разведена. Из двух неудачных браков не сделать один удачный.

— Это верно.

— Я уже не говорю о других наших любовных историях, которые мы еще не забыли: ты — свою знаменитую певицу, я — Джулио.

— Если он тебе не безразличен, зачем же ты бросила его ради меня?

— Не я его бросила, а он меня, — с обидой сказала Соня.

— В тебе есть порода, Соня, ты не унижаешься до вранья, — восхищенно сказал Онорио, — за это я и люблю тебя. Любая женщина на твоем месте придумала бы самую несусветную ложь, лишь бы оказаться в моей постели.

— Каждый знает себе цену.

— Ты стоишь дороже всех.

После той ночи, которую они провели вместе в миланской квартире Онорио, он даже не стремился встретиться с ней наедине, и Соня не понимала, почему.

— Я тебе честно скажу, — продолжала Соня, — я не знаю, как мне жить дальше. Найти себя, свой путь в жизни — вот чего мне хочется больше всего на свете, но как это сделать — я не знаю.

— Зато я знаю. Твое место — рядом со мной, и ты сама скоро убедишься, что роль верной подруги Онорио Савелли не из легких. Но ты справишься с ней, в этом я не сомневаюсь. Я научу тебя многим тонкостям, сделаю из тебя настоящую примадонну.

Соня устало закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Мать когда-то тоже страстно мечтала сделать из нее примадонну, правда, не мирового масштаба, а всего лишь их городка. Отец и Джулио принимали ее такой, какая она есть, и за это она и любила их обоих. Отец, правда, был излишне требователен и строг, но это можно объяснить его религиозным воспитанием.

Онорио взял ее руку и надел на палец кольцо.

— От этого подарка ты не имеешь права отказаться, — сказал он.

Соня открыла глаза и посмотрела на свою левую руку. Безымянный палец украшало кольцо из белого золота с таким великолепным бриллиантом, что от его чистого голубоватого блеска просто невозможно было отвести глаз.

— Видимо, я обречена на согласие, — смущенная королевским подарком, сказала она шутливо и с благодарностью вспомнила Пиппо Мелеса, который хоть немного подготовил ее к общению с сильными мира сего, — теперь ей это пригодится.

ГЛАВА 24

Белоснежная вилла у подножия Сьерра-Мадре тонула в ярко-зеленой тропической зелени. Неожиданно начался ливень и столь же неожиданно кончился через полчаса. Омытая природа засияла во всем своем великолепии.

— Богиня земли, великая Тлальтекутли, приветствует тебя на берегу бухты Акапулько, — сказал Онорио, помогая Соне выйти из «Кадиллака», который привез их из аэропорта к ступеням ведущей на виллу лестницы.

— Сводка погоды в мифологической манере? — шутливо спросила Соня.

— В этих краях не принято смеяться над могущественными богами, — предупредил Соню Онорио.

— А разве большинство мексиканцев не католики?

— Безусловно, католики, но это не мешает им поклоняться богу огня и богине земли и воды. Боги всесильны, они могут быть добрыми и злыми, помни об этом, дорогая, и не оскорбляй их, особенно Тлальтекутли, которая встретила тебя чудесным знамением, — смеясь, предостерег Соню ее спутник.

Выстроившись перед домом, слуги в точности повторили сцену приветствия на аэродроме. Отличие было лишь в том, что на этих были белые ливреи. Навстречу Соне выбежали двое детей и преподнесли ей орхидеи. Она наклонилась к ним, благодаря за цветы и пряча смущение, вызванное этой парадной встречей.

— Добро пожаловать на виллу «Суэрте», — сказал Онорио.

— «Суэрте» значит «судьба»? — уточнила Соня.

— Совершенно верно.

— Странное название для дома, — удивилась Соня.

Онорио повел ее к входу на виллу, отвечая ей на ходу: