Книга Чингисхан. Книга 1. Повелитель страха - Сергей Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Советник возвращается.
— Учитель, пора! Солнце клонится к закату.
— Вечное Синее небо… Я пожелал, чтобы твой потомок узнал мою тайну в самом пустынном месте державы, у подножия Гиндукуша.
— Там, где погиб ваш внук Мутуген.
— Да, там, где погиб единственный за все время моих деяний Чингизид. Прощай, Елюй Чу-сай.
— Прощайте, Учитель. Я в точности исполню вашу последнюю волю.
Выхожу из юрты. На земле лежит огромная кедровая колода. Кадки с горным медом стоят поодаль. Дрожащими пальцами кладу в рот «крупинку вечности». Люди, на которых я опробовал действие этого снадобья, спят уже четыре года. Они живы — но выглядят как мертвецы.
Безъязыкие застыли по обе стороны. Они не смотрят на меня. Им еще предстоит великий труд — взять колоду с моим телом и отвезти ее к подножью Повелителя неба, великой горы Хан-Тенгри. Там, под водопадом, низвергающимся с голой скалы, находится вход в потаенную пещеру. Это подгорное царство вечного льда, сокрытое от людских глаз. Моя усыпальница, моя последняя, ледяная юрта. Волк разделит со мной века ожидания.
Никто из безъязыких не догадывается, что все эти дни они вместе с пищей принимали медленный яд. Через месяц все, кто знает о пещере Хан-Тенгри, умрут. Тайна будет сохранена. Это хорошо.
Взор мой затуманивается, ноги слабеют. Воины по знаку Елюй Чу-сая подхватывают мое тело и укладывают в колоду. Из кадок на ноги льется тягучий янтарный мед, что поможет сохранить мое тело нетленным. Он пахнет цветущими травами. Это запах детства, и я на мгновение словно переношусь в урочище Гурельгу, вижу свою мать, братьев и Вечное Синее небо над нашей дырявой юртой.
Мрак стирает видение. Я крепко сжимаю Волка и…
…чувствую, как мне на лицо льется вода. Теплая, пахнущая металлом, но вода! Она затекает в нос, в уши, в глаза. Я открываю их, но вижу плохо — все вокруг расплывается бесформенными кляксами. Мне требуется несколько минут, чтобы прийти в себя и убедиться, что все закончилось, что я — Артем Новиков, советский гражданин, солдат-десантник, а не древний завоеватель, покоривший полмира…
Вытираю лицо и вижу склонившегося надо мной человека. Против воли бормочу:
— Ну ни хрена себе!
— Жизнь — странная штука, Артем, — согласно кивает Нефедов. Я опять узнал его не сразу. На этот раз самый молодой в Союзе профессор облачен в стеганый халат, на ногах — пыльные сапоги, голову венчает афганская шапка паколь. Поодаль, понурив голову, стоит навьюченный ослик. Из тюка на его спине торчит винтовочный ствол. «Ли-Энфильд». Вот это номер…
— Третья случайная встреча, — я слизываю с запекшихся губ капли воды, сажусь, привалившись спиной к камню. Украдкой прячу фигурку коня в карман.
— Случайность, как известно, — частный момент закономерности, — произносит Нефедов, развязывает дорожный мешок, достает лепешки, сыр, банку тушенки, какую-то подвядшую зелень. — Выпьешь?
— Давай.
Он протягивает армейскую фляжку. Зажмуриваюсь и делаю длинный глоток. Самогон. Неплохой, настоянный на травах. Сивухи почти нет. Усаживаюсь поудобнее возле импровизированного дастрахана, отламываю лепешку. Нефедов ловко вскрывает тушенку. Он изменился. На лице загар, снова отросла борода. Но главное — он теперь совсем не похож на того нервного чудака-историка, каким я его увидел в номере 717 гостиницы «Татарстан».
Передо мной — уверенный в себе, решительный мужик с манерами геолога-полевика. Утолив голод, задаю вертящийся на языке вопрос:
— Как ты меня нашел?
Вместо ответа Нефедов вынимает из-за пазухи сложенный лист пожелтевшей бумаги, разворачивает и показывает мне. Вижу изображения животных, птиц и рептилий, соединенных стрелками. Ага, теперь понятно, кто купил альманах у Соломона Рувимовича. И что из этого следует?
— Да ты спрашивай, спрашивай, — Нефедов улыбается, выуживая ножом из банки куски мяса. — За спрос денег не берем!
Вопросов у меня, конечно же, масса. Но и ответов хватает. Я теперь, после того, как смотрел на мир глазами Чингисхана, вообще знаю очень много такого, что неподвластно разуму обычного человека.
Я видел последние дни Потрясателя Вселенной.
Я знаю тайну Чингисхана.
Знания ложатся на меня непомерным грузом, и мне еще предстоит понять, что со всем этим делать…
Солнце клонится к закату. Вся равнина внизу испятнана черными тенями. Нефедов отхлебывает из фляжки, достает сигареты и выжидательно смотрит на меня. Ощущаю себя сапером — один неверный шаг, точнее, неверная фраза… С другой стороны, запутанные узлы нужно рубить сразу. Собравшись с духом, все же спрашиваю:
— Я разбужу Чингисхана, и мы завоюем весь мир?
Улыбка вновь разрезает бороду Нефедова.
— Я стану Чингисханом?
Нефедов на минуту задумывается, потом резко оборачивается ко мне и произносит:
— Нет!
Продолжение следует…
1. Почему именно Чингисхан?
Уже тот факт, что этот великий завоеватель признан «Человеком тысячелетия», говорит о многом. Чингисхана нельзя рассматривать однозначно — только как предводителя варварских орд и разрушителя. Во многих странах он — национальный герой. Мне было очень интересно попытаться взглянуть на событиях тех далеких веков глазами их участников, и в особенности — глазами Чингисхана, чтобы понять, что им двигало, что заставило его стать Потрясателем Вселенной.
2. Почему конь привел Артема в Афганистан?
Это связано с тем, что человек, который должен разбудить Чингисхана, обязан быть решительным, сильным телом и духом воином. Подобные качества можно приобрести только на настоящей войне. В период, описываемый в романе, Советский Союз в разной форме участвовал в боевых действиях в Анголе, Эфиопии и Афганистане. Две первые страны находятся слишком далеко от горы Хан-Тенгри. Так что выбора у меня не было — только Афганистан.
3. Артем пообещал купить Андрюше Гумилеву мячик. Купит?
Исходя из особенностей характера Артема, можно не сомневаться — купит непременно. А я, как автор, постараюсь сделать все для того, чтобы они в будущем обязательно встретились.
4. Почему Артем отказался «встать в один строй с товарищем Дзержинским, с товарищем Урицким, с товарищем Андроповым, в конце концов» и так «невежливо» отреагировал на предложение стать информатором госбезопасности?
Тут все просто: любого советского человека воспитывали на культе героев-революционеров. Во всех книгах и фильмах о революции и гражданской войне не было худших персонажей, чем доносчики, провокаторы и филеры. Совершенно логично, что отношение к сексотам КГБ в обществе было, мягко говоря, негативным — ведь стукач всегда стукач, вне зависимости от того, кому он служит.
