Книга Телохранитель для мессии - Юлия Морозова

Пока желудок не набился доверху, окружающее меня мало волновало. В плошке оставалось еще больше половины каши, а в кружке — чуть меньше трети эля. Ради мирной трапезы почти весь хлеб пришлось пожертвовать беспокойным соседям. И теперь громким гоготом они намекали, что не прочь полакомиться и традиционной пищей гусей — пшеном, пусть и в виде каши. Я, чувствуя себя сытой, а поэтому полностью довольной, готова была уже с ними согласиться, когда мне стало неуютно от чьего-то пристального внимания.

Взгляд осторожно прогулялся по палубе. Пассажиры, среди которых преобладали представители противоположного моему пола, прятались под навесами от расстаравшегося светила. Некоторые, сдвинув «крыши», вели свои мужские обстоятельные беседы. Кое-где торчали голые пятки, а рядом сушились портянки, судя по запаху, очень долгое время до этого обнимавшие эти ноги. Над ними радостно жужжали мухи, предпочтя проветриваемые детали туалета даже коровам. Взор, решив, что есть более приятные картины для созерцания, скользнул в сторону и наткнулся на обращенные ко мне глаза цвета горького шоколада, которые принадлежали маленькой девочке лет семи-восьми. Это была очень голодная маленькая девочка. Доедаемый хлеб отказался лезть в полный желудок и, к радости пернатых, угодил к ним в клетку. Основательно прокашлявшись, я подхватила посуду и отправилась к ребенку.

Поставив кружку на палубу рядом с девочкой, я протянула ей плошку с кашей:

— Возьми, малышка, поешь.

Маленькие ручонки робко потянулись к слишком большой для них миске.

Изможденная темноволосая женщина, сидевшая неподалеку, испуганно вскинула глаза. Едва малышка успела взять плошку с едой, меня отшвырнуло в сторону. Пожертвовав бедром, в которое пребольно впились ножны Неотразимой, я аккуратно уложила собственное тело на палубу, стараясь потревожить как можно меньше народу.

— Это отродье я буду кормить сам, когда посчитаю нужным! — Надо мной навис отвратительный субъект с габаритами платяного шкафа (что в длину, что в ширину — одинаково), мерзкой рожей и пудовыми кулаками. — Имей в виду, сопляк: хочешь видеть свою смазливую рожу в зеркале неиспорченной, двигай туда, где находился до сих пор, и не высовывайся до конца плавания.

Я медленно поднялась, понимая, что драки не избежать, от греха подальше сняла перевязь с мечом и положила его в ноги девочке. Затем повернулась к мордовороту:

— За свою физиономию я не волнуюсь, а вот твоей уродливой харе уже ничего не поможет. — Моя ехидная реплика была призвана отвлечь это чудовище от девочки, чтобы она спокойно поела.

«У тебя прекрасно получилось». Не выходит почему-то в последнее время просто пройти мимо таких шкафообразных личностей.

Глазки, выглядывающие из-за валиков жира, приговорили нахального мальчишку к мучительной кончине от тяжких увечий, несовместимых с жизнью.

— Смерти алкаешь, гаденыш?

— Поединка, — не согласилась я.

Ритуальное слово было сказано. Трое дюжих мужиков живо растащили лавки и мешки. Корова, которой кто-то невзначай заехал в бок деревянной ножкой, обиженно замычала. Народ, заскучавший от целого дня вынужденного безделья, вожделел зрелища и начал подтягиваться к импровизированной арене. Еще одна женщина, находившаяся на палубе, быстро увела детей подальше от места предполагаемого убийства. Больше в стороне никто не остался, окружив нас живой оградой. Нерастерявшийся сухонький старикашка выкрикивал ставки, которые, впрочем, никто не спешил ему вручать, с великим сомнением посматривая на худосочного паренька. Противник по сравнению со мной выглядел более впечатляюще.

Здоровый бугай! Коричневая рубаха трещала в плечах, расплетая шнуровку на горловине. Кудлатая голова ввиду практически полного отсутствия шеи сидела прямо на плечах. Слегка расплывшиеся бока нависали над широким кожаным ремнем. Кисти рук, каждая размером с две мои, нетерпеливо сжимались в убийственные кулаки и разжимались, чтобы снова в них собраться.

Что я опять делаю?!

«Оставляешь для погони жирные красные стрелки с надписью: „Здесь прошла Лия!“ Похоже на то.

Ладони горели, выдавая мой страх повлажневшей кожей. Сердце, совершив рокировку с желудком, трусливо бухало в животе. Мое состояние уж точно не дотягивало до требуемой для поединка сосредоточенной отрешенности. Я начала тихонько отступать в сторону, следя за тем, чтобы солнце оказалось у меня за спиной. Улыбка, которой не хватало для ослепительности двух передних зубов, растянула лицо моего противника. Он необдуманно кинулся вперед, решив, что юный наглец струсил. Догадка вполне соответствовала истине, но тело, управление над которым милостиво взяло на себя подсознание, сдвинулось в сторону, вежливо пропуская шкафообразного. Безошибочный удар острого локтя при развороте нашел нужное место на позвоночнике. Лишенное дыхания тело согнулось пополам, и задействованный ранее локоть довершил дело, точно ударив сверху вниз в обездвиживающую точку на великодушно подставленном мясистом затылке.

Ловкость рук — и никакой магии! Любимый приемчик религиозной фанатички Сеш, по возможности отлынивающей от использования Силы. Мужчина без единого звука свалился лицом вниз на палубу под разочарованный вздох зрителей. Гладкие доски жалобно скрипнули от упавшего на них веса. Послышались вопли проигравшихся граждан, с которых предприимчивый дед все-таки умудрился стрясти денежки.

Разгореться новой драке не дали представители власти, жаждавшие узнать подробности инцидента. Расталкивая плотную толпу, к месту схватки пробирались двое матросов под предводительством капитана, пересыпающего разгоняющие окрики отборной бранью. Надетый, не мудрствуя лукаво, на голое тело белый капитанский китель с полыхавшими на солнце золотыми пуговицами, помог присутствующим не обознаться, «кто тут главный». Плотный мужчина ростом мне по плечо, широко расставив ноги и уперев руки в бока, встал напротив. Курчавая рыжая бородка сердито топорщилась, темно-карие глаза на лице в крупную конопушку метали громы и молнии.

— Что… здесь… происходит?! — требовательно спросил он, щедро приправив вопрос непристойностями.

— Ничего. — Я пожала плечами.

Действительно, ничего не происходило. Толпа напряженно замерла перед разбушевавшимся капитаном.

— …! — уточнил он свое отношение к происходящему громким криком. Нецензурным. — А это что?!!

Я посмотрела на валявшееся под ногами тело. И ответила, чем, по моему скромному пониманию, является сие человеческое недоразумение, сделав о его родословной интересные выводы, опирающиеся на некоторые анатомические особенности лежащего передо мной организма. В толпе кто-то нервно захихикал.

— Сальгрийскую школу ни с чем не спутаешь, — уважительно крякнул капитан, мгновенно остывая. — Жив хоть?

Мои плечи опять недоуменно приподнялись.

— Что ему сделается. Позагорает чуток да очнется.

— Ну ладно. — Капитан не стал утруждать себя проверкой пульса, вместо этого прикрикнул на скучившийся народ: — Чего столпились? Ну-ка разойтись! Человеку голову напекло, полежит и оклемается.