Книга Дневник посла Додда - Уильям Додд

Лепавский сказал, что передает это дело целиком в наши руки, и, по его мнению, я должен немедленно поехать в министерство иностранных дел и потребовать извинений. Однако он не хотел, чтобы оскорбивший его немец был наказан. Я напомнил ему, что долг правительства – первым делом наказать виновного, а поскольку он не пострадал, я советую не предавать это дело огласке, учитывая, что с самого января не было ни одного подобного случая. Лепавскому это не очень понравилось. На прощанье я посоветовал им под присягой рассказать обо всем генеральному консулу.

Среда, 15 августа. В полдень я посетил посла Франсуа-Понсэ, чтобы узнать, не известно ли ему что-либо более определенное относительно агрессивных устремлений Гитлера, кроме того, что я уже знаю. Мой визит был вызван тем, что я хотел написать президенту Рузвельту письмо, но боюсь ввести его в заблуждение. Что касается перевооружения нацистов, то француз привел следующие факты: у немцев полтора миллиона обученных солдат и огромный арсенал стрелкового оружия; кроме того, они открыто заявили, что при первой же возможности намерены провести пангерманские аннексии. Франсуа-Понсэ, как и год назад, когда я приехал сюда, глубоко убежден, что Франции угрожает агрессия, а Эльзас и Лотарингия, Австрия и Западная Польша будут аннексированы. Он сообщил мне некоторые сведения о новых аэродромах в Мекленбурге, об увеличении количества тяжелых самолетов и выразил предположение, что будущей зимой Саар послужит поводом к войне. Посол принял меня очень сердечно. К себе в посольство я вернулся пешком, а направляясь к Франсуа-Понсэ, на такси доехал до Бранденбургских ворот, оттуда пешком дошел до французского посольства, чтобы обмануть бдительность германской тайной полиции, хотя я и не уверен, что это мне удалось. Нацистская Германия не дремлет.

В половине пятого приехал полковник Уэст, наш военный атташе, и сообщил, что несколько дней назад, когда он на самолете совершил поездку в Бремен, он увидел с воздуха новый, прекрасно оснащенный аэродром. Германский офицер, который вел машину, притворился, будто ничего не видит, и Уэст не стал его расспрашивать. Это лишь подтверждает французские сведения. Полковник Уэст – прекрасный человек с широкими связями. Он хорошо владеет немецким языком и добросовестно стремится выполнить свою задачу, но любовь к военному делу в нем очень сильна, и он бессознательно одобряет немецкие маневры и парады, хотя это и противоречит интересам Соединенных Штатов.

Четверг, 16 августа. Сегодня утром, в одиннадцать часов, ко мне пришел молодой барон фон Бломберг. Он родился в Соединенных Штатах и был усыновлен семьей генерала Бломберга, нацистского военного министра. Я был очень сдержан, так как из заслуживающих доверия источников мне известна роль генерала Бломберга в террористических актах 30 июня и в захвате Гитлером поста Гинденбурга без всяких конституционных или законодательных оснований. Молодой Бломберг рассказал о своей дружбе с заместителем государственного секретаря Филлипсом и очень неодобрительно отозвался о событиях 30 июня, – видимо, подумал я, чтобы спровоцировать меня на откровенные высказывания, которые он мог бы передать своему патрону и тем самым предоставить правительству возможность обвинить меня во враждебности, если это можно так назвать.

Потом он сказал, что нацистская пропаганда в Соединенных Штатах приносит Германии вред. Я дал ему понять, что совершенно согласен с этим, но не назвал имен людей, которые этим занимаются, – Айви Ли и всех прочих. После этого он сказал, что генерал Бломберг не одобряет пропаганды и настаивает на отставке доктора Геббельса. Он, правда, не сказал прямо, что его родственник в кабинете министров требует ликвидации министерства пропаганды, однако я заключил это из его слов. Молодой человек с сочувствием продолжал говорить о выступлениях иностранной прессы против злодеяний, творящихся в Германии. Если ему было дано какое-то поручение, то оно носило весьма сомнительный характер.

Пятница, 17 августа. Приходил мистер Макмастер, уполномоченный Фонда помощи квакерам, у которого здесь есть контора; в период с 1919 по 1921 год он роздал много миллионов американских долларов в помощь пострадавшим немцам. Он рассказал мне о трудностях, постигших его коллег, и о своих стараниях при всякой возможности добиваться освобождения из тюрьмы невинных немцев. Говорил он много, но все его рассказы были повторением уже известных вещей, и я не стану приводить их здесь. Он предложил мне свои услуги на тот случай, если сам я почему-либо не смогу вмешаться.

Я обратил его внимание на один факт: ни в чем не повинный человек, который содержится в концентрационном лагере, был приглашен ректором Дартмутского колледжа читать там лекции. Чарлз А. Берд, который в прошлом году был президентом Американской исторической ассоциации, по телеграфу осведомился, могу ли я передать заключенному это приглашение. Я попросил консула Гейста прощупать почву в тайной полиции. Он сделал это и сообщил, что если подобное приглашение, исходящее из Соединенных Штатов, станет известно правительству, заключенному придется плохо. Я телеграфировал Берду, что надо выждать.

В полдень пришел доктор Генри Смит Лейттер, представитель Федерации церквей. Он рассказал о настроениях американских протестантов и сообщил мне, что в ближайшие дни близ Копенгагена состоится съезд делегатов от всех церквей, входящих в Федерацию, для обсуждения международных религиозных проблем. Он сказал, что германский архиепископ Мюллер высказывается против поездки туда немецких протестантов, а правительство отказало в визах тем священникам, которые выразили желание поехать на съезд. Руководству Федерации это не понравилось, а немецкие протестанты глубоко оскорблены. Восемь или десять из них решили поехать в германскую деревушку, расположенную в нескольких милях от датской границы, и обсудить там этот вопрос со своими братьями-христианами из-за рубежа. Это может повлечь за собой их арест и даже казнь.

Профессор М. Макмейер из Бостонского университета, который путешествовал по всей Германии, рассказал мне, что всюду видел изобилие и почти все единодушно поддерживают Гитлера и его режим. Послушать его – убийства 30 июня никого не взволновали. Всюду, как он сказал, обращает на себя внимание свободный обмен мнениями и все то же старое германское Gemutlichkeit[6], которое он наблюдал много лет назад. Неужели он попросту одурачен германской пропагандой и, вернувшись в Бостон, станет отрицать неслыханное средневековое варварство, которого он не заметил? Он протестантский священник и педагог с очень наивным складом ума, если только сам я еще в своем уме.

Суббота, 18 августа. Мистер Джон Гэрретт из старинной семьи владельцев железной дороги Балтимор – Огайо, бывший американский посол в Риме, пришел сегодня, чтобы засвидетельствовать мне свое уважение и поговорить о европейских делах. Хотя его общественные взгляды, унаследованные от родителей, сильно расходятся с моими, он оценивает положение в современной Германии так же, как и я. Жаль, что моей семьи здесь нет, а то я устроил бы для него обед, – он этого, вероятно, ожидал. В конце беседы я затронул интересный вопрос о том вкладе, который внес его дед в дело спасения американского союза штатов: он построил железную дорогу, которая связала Балтимор, Огайо и Чикаго как раз перед 1860 годом, обеспечив движение по этой дороге во время войны против Виргинии и южных штатов. Гэрретту было очень приятно, что я знаю об этом, – таково редкое в этой обстановке преимущество, которое дает знание истории.