Книга Тайные архивы русских масонов - Дарья Лотарева

Языком символов, понятным посвященным, выражалось изменившееся положение Великой ложи шведского обряда. «Яко пирамида устремляется она вверх, к точке совершенства, к солнцу вечного блаженства, но она усечена, ограничена в своем стремлении» и отсутствие единодушия в братьях, малое число лож, не заполняющих даже площадь ее, отчасти служат тому причиной. Кроме того, пирамида указывала еще на некую тайну, сокрытую от глаз непосвященных.

Признание правительством двух Великих Управляющих лож, на равных правах, давало возможность свободно развиваться возникшему союзу Астреи и тем самым распространяться системам, подрывавшим значение высоких степеней с их мистикой и занятиями оккультными науками. А.Ф. Лабзин не мог оставаться бессловесным свидетелем происходивших перемен, всей переоценки ценностей братьями, еще так недавно почитавшими высокоценным и безусловно необходимым все, что теперь ими же осмеивалось и с ожесточением отвергалось. 28 мая 1816 г. А.Ф. Лабзин писал министру народного просвещения и духовных дел А.Н. Голицыну о необходимости поставить ложи на хорошую ногу либо их вовсе запретить; хотя Лабзин и пишет, что плохи все ложи, однако, изъясняя, что цель его не в том, чтобы понудить совершенно запретить русские ложи, а в том, чтобы исторгнуть плевелы, а пшеницу сохранить, показывает, что не все ложи в одинаковой мере были ему ненавистны. Из того же письма выясняется, какие именно ложи им почитаются вредными. Это — ложи, проповедующие вольномыслие. «Есть управляющие ложами люди весьма вредные, не только неверующие, но и не скрывающие своего неверия. За что же давать развращать молодых людей, вступающих иногда туда и не с худым намерением?» Лабзин даже просит князя Голицына не официально, а так, «между разговором», представить об этом государю[326]. П.И. Голенищев-Кутузов пишет целый ряд донесений в обличение ложного масонства. Между тем Великая ложа Астрея, боровшаяся с проявлениями крайнего мистицизма, не проповедовала атеизма…

Правительственные власти, однако, от дальнейших вмешательств в распрю двух союзов отклонялись, ограничиваясь точнейшим предписанием главарям об их обязательствах по отношению к правительству, и союз Астреи быстро креп, множилось число членов и число лож.

Для Капитула Феникса последующие годины были преисполнены великих испытаний: правда, в декабре удалось открыть Иоанновскую ложу Трех Светил и ритуально инсталлировать шотландскую Александра Златого Льва в Петербурге, но не прекращался переход в союз Великой ложи Астреи не только братьев «единично», либо «совместно с единомыслящими», переходили ложи в полном составе, вновь образованные ложи и старейшие! Особый же удар Капитулу Феникса нанесен был в конце 1816 года, когда явным стало тяготение И.В. Вебера и многих «первейших капитуляров» к новообразованному союзу Астреи. Вкруг Вебера обособилось большинство иностранной братии, присоединились некоторые русские, и начаты были переговоры с управителями Астреи. Сомнения в конечном исходе переговоров быть не могло: высокопосвященным братьям, изъявившим желание покинуть Провинциальный союз, правителями Астреи обещан был всевозможный почет.

Печать шотландской ложи Александра Златого Льва. Импер. Моск. и Румянц. Музей

Правда, И.В. Вебер уже не правил кормилом Капитула, но он не оставлял советом новых водителей, а обаяние его «великих познаний Орденских, многого опыта, великоразумия и прекраснодушия» были еще в полной силе; потому-то тягчайшим ударом для всего союза был уход И.В. Вебера.

В столь трудное время Капитул должен был принять быстрые решения, и заменявший А.А. Жеребцова гр. М.Ю. Виельгорский созвал чрезвычайное собрание Капитула 17 марта 1817 г., в два часа пополудни.

Объявив собравшимся капитулярам о переходе в союз Астреи двух лож — недавно образованной ложи Пламенеющей Звезды и старой ложи Соединенных Друзей, гр. Виельгорский с печалью добавил, что в числе членов этих лож — многие братья высоких посвящений, члены Капитула и во главе всех Викарий Соломона, И.В. Бебер. Разрешению Капитула предлагался вопрос: могут ли все сии братья оставаться в должностях, кои они занимали в Капитуле, или нет? По внимательном рассмотрении решено было — не считать всех перешедших отныне членами не только Капитула, но даже союза. Полное исключение всех отпавших имело, однако, кроме идейного, и существенное значение: в шотландской ложе Св. Георгия осталось всего 2 члена. Вместе со своим Обермейстером И.В. Бебером перешли в союз Астреи все остальные братья этой ложи, и ее по необходимости пришлось закрыть.

Закрытие шотландской ложи Св. Георгия имело следствием преобразование Шотландской Директории; постановлено новыми основательницами ее почитать лишь две шотландские ложи: Сфинкса и Александра Златого Льва, коим и «даровать новую печать» с соответственными эмблемами. Капитуляры в этом чрезвычайном заседании были преисполнены решимости: так, постановлено было впредь в ложах Св. Андрея и в Шотландской Директории все работы вести исключительно на российском языке и приступить к упорядочению законов для Шотландской Директории незамедлительно. Совершение работ на одном русском языке вызвано было тем, что из числа перешедших в союз Астреи, за исключением двоих, все остальные братья были иноземного происхождения.

С уходом И.В. Бебера вся власть по управлению союзом сосредоточилась в руках гр. М.Ю. Виельгорского и С.С. Ланского, ибо АА. Жеребцов зачастую был в отъезде. Новые водители, сильно увлекшиеся масонством, убежденные сторонники высоких посвящений и иерархической системы правления, не щадили сил своих для поддержания в братьях, «пребывших верными», любви к Каменщическим работам.

Не довольствуясь обычными ритуальными работами в ложах и собраниями в ложах же на поучительные беседы, гр. М.Ю. Виельгорский и С.С. Ланской собирали у себя на дому членов союза. Граф Виельгорский жил в собственном доме, в Прачешном переулке, С.С. Ланской на Большой Подьяческой, а Капитул Феникса и ложи союза помещались в доме купца Королева, в Новом переулке.

Граф Михаил Юрьевич был один из образованнейших людей первой половины XIX века, меценат, друг науки, литературы, искусства, знаток музыки, сам композитор и исполнитель, гениальный дилетант, по отзыву Шумана. Провинциальный союз целями работ своих под водительством его «вяще утвердил» стремление ко всему «высокому и прекрасному», и в Капитуле сбирался цвет интеллигенции, как сбирался и в гостеприимном доме Виельгорского.

Печать шотландской Директории соединенных Андреевских лож Сфинкса и Александра Златого Льва. Импер. Моск. и Румянц. Музей

По словам князя П.А. Вяземского, звучными строфами воспевшего Виельгорского, дом графа был открыт всем. «Всемирной ярмаркой и выставкой всесветной был кабинет его открытый настежь всем; кто приносил туда залог мечты заветной, кто мысль, кто плод труда, кто приходил ни с чем. Актер, магнетизер, мыслитель величавый, скрипач и букинист, и тенор и хирург, и все искатели, которые за славой, да и за деньгами теснятся в Петербург, — все проявлялись здесь на пробе и поклоне, здесь был их первый шаг с залогом на успех. Хозяин ласковый в домашнем Вавилоне умел все выслушать и надоумить всех».