Книга Падение Запада. Медленная смерть Римской империи - Адриан Голдсуорти

Диоклетиан затеял грандиозную реорганизацию системы налогов и их сбора. В общинах проводилась оценка с точки зрения двух базовых показателей — размеров земли и количества рабочей силы. Земля делилась на югеры (iugera), размеры которых изменялись в зависимости от типа хозяйства, возможного в данной местности, и его ожидаемой продуктивности. Вторым показателем была численность взрослого населения, способного работать на земле. На основе этих двух показателей определялось, сколько ожидалось от властей той или иной области. Налаживание этой системы, видимо, потребовало десяти лет или около того, пока группы налоговых инспекторов объезжали каждую провинцию. Существовало множество местных особенностей — например, в возрасте тех, кто стал объектом переписи, или в вопросе, считать ли женщин вместе с мужчинами, а также неизбежная субъективность оценок качества земли. Однако несмотря на все это, единообразная система налогообложения была внедрена на всей территории империи.

В большинстве случаев налоги собирались в натуральной форме, предохранявшей систему от инфляции. Значительная их часть напрямую использовалась для обеспечения армии, а все ненужное можно было продать по рыночным ценам. Кроме того, жалованье солдатам и чиновникам во многом состояло теперь из продовольствия, фуража и других предметов потребления. (Это не касалось вознаграждений, регулярно выдававшихся в ознаменование очередной годовщины восхождения императора на престол — они продолжали выплачиваться золотом.) То, что не было нужно, могли обменять на то, в чем нуждались. Позднее, в IV веке, эта система во многом стала чем-то искусственным, поскольку значительная часть жалованья стала выдаваться деньгами. Нет свидетельств того, что так обстояло дело с самого начала, но равным образом неясны и подробности функционирования этой системы. Например, как чиновник из гражданского ведомства должен был избавиться от лишнего фуража или зерна, если его товарищи по службе пытались распродать свои излишки там же и тогда же? Вероятно, были агенты, действовавшие в интересах служащих, но, видимо, правительство все же не бралось за нелегкое дело раздачи положенного провианта всем, кому он полагался, и вместо этого платило эквивалентную сумму, основываясь на существовавших ценах.

Диоклетиан затеял серьезную денежную реформу. Были введены стандарты монет с достаточно высоким содержанием золота и серебра. Существовала также медная монета, покрытая тонким слоем серебра, известная как nummus и предназначенная для повседневного хождения. Росту правительственного аппарата на территории империи сопутствовало увеличение числа монетных дворов, чеканивших монеты для текущих выплат армии и чиновничеству в соответствующих областях. Инфляция, возможно, замедлилась, но не прекратилась. В 301 году Диоклетиан выпустил эдикт, имевший целью урегулировать цены при продаже товаров. В ряде восточных провинций надписи сохранили фрагменты текста этого акта, однако представляется, что в западных провинциях, управлявшихся Максимианом, он не имел законной силы или не выполнялся.

В этот список входило множество товаров. Декрет определял стоимость меры пшеницы (в римском обществе мера именовалась modius и равнялась четверти бушеля[38]) в сто денариев, ячменя или ржи — шестьдесят денариев, тогда как аналогичное количество овса оценивалось только в тридцать денариев. Цена вина колебалась в зависимости от его качества — например, от тридцати денариев за фалернское вино, которое расхваливал поэт Гораций тремя столетиями ранее, до восьми денариев за самое простое. Фунт свинины стоил двенадцать денариев, тогда как столько же высококачественного мяса откормленного гуся — не менее двухсот денариев. Помимо продуктов, в списке перечислялись другие товары — от пряностей до одежды. Указывались также надлежащие размеры оплаты труда представителей многоразличных профессий. Учителям платили за каждого ученика, портным — за каждый заказ, работнику — за каждый трудовой день. Все исчислялось в денариях, и хотя их давно уже никто не чеканил, они по-прежнему оставались базовой валютной единицей. Несколькими месяцами ранее закон установил стоимость серебряной монеты в сто денариев и покрытой серебром медной монеты nummus в двадцать пять и четыре денария в зависимости от ее размеров.

Единственный литературный источник, где упоминается эдикт о ценах, насмехается над ним как над полностью провалившимся: торговцы игнорировали его, поскольку знали, что могут запрашивать за свои товары и большие цены. Египетские папирусы подтверждают, как вскоре цены поднялись много выше установленного императором максимума. Насколько мы можем судить, указ был забыт достаточно быстро, но по крайней мере одна из копий сохранялась достаточно долго для того, чтобы можно было убедиться в изменениях некоторых цен по сравнению с указанными в ней. В обширном введении к эдикту Диоклетиан напоминал аудитории о стабильности и успехах, достигнутых в результате его правления, и заявлял о своей обеспокоенности тем, что с его храбрых воинов запрашивают лишнее. Можно также предположить его желание установить нормы, при которых государство могло бы покупать товары и пользоваться услугами независимо от их рыночной стоимости.

У правительства Диоклетиана отсутствовал механизм, который позволил бы внедрить в повседневную жизнь эту неповоротливую ценовую систему. Наиболее удивительное в связи с эдиктом — это амбиции его авторов, пусть даже и наивные в экономическом отношении. Наряду со стремлением к глубоким переменам мы видим здесь в высшей степени морализаторскую риторику. За словами о наступлении мира во всем мире, когда закипающая ярость варваров оказалась укрощена ценой великих усилий, следует возмущенная тирада по поводу новых несчастий, обрушившихся на воинов. «Царит необузданная жадность, питающая сама себя и растущая, не ведая жалости к роду человеческому». Немного ниже император уподобляет эту алчность религии. Эдикт выдержан в манере, типичной и для других законодательных актов тетрархов и дошедших до нас рескриптов — ответов, дававшихся на вопросы юридического характера и прошения, которые присылались императору. Яростный тон сопровождался перечислением жестоких и зачастую изощренных наказаний.[39]

Диоклетиан, родившийся около 240 года, добился гораздо больших успехов, чем кто-либо другой из императоров его времени или предшествующего поколения. Если учесть раздоры и хаос, царившие в течение нескольких десятилетий, то в заявлениях тетрархов по поводу восстановления мира и порядка была изрядная доля истины. Вполне возможно, что Диоклетиан искренне верил в собственную пропаганду. Очевидно, он не сомневался, что наилучший способ справиться с трудностями, стоявшими перед империей, — ввести жесткое централизованное управление. Это была не новая идея. Бюрократия усилилась за последние десятилетия. Переворот, совершенный императорами, произошел столь быстро, что чиновники, главным образом средних рангов, которые в меньшей степени подвергались чистке при смене правления, оказались наиболее прочным элементом нового режима. Диоклетиан оставался у власти дольше, чем его предшественники, и его могущество усиливалось с каждым годом. Поэтому он сумел продвинуться куда дальше других в деле создания централизованного правления.