Книга Мама для наследника - Юлия Журавлева

— Я обсудил с Лемом идею создания Нового бога. Он сказал, что теоретически это вполне осуществимо, — сам, без вопросов с моей стороны, произнес правитель. — При этом Лем даже выразил уверенность, что такого искусственно созданного великого чародея смогут контролировать. Для этого достаточно накинуть специальные чары-поводок или что-то, подавляющее волю как раз во время ритуала передачи силы. Единственное, сам ритуал достаточно жестокий, те, кто силу передадут, в живых не останутся. И таких жертв необходимо несколько десятков.

— Неужели они стали бы убивать своих? — Я передернулась, вспомнив, с каким хладнокровием закатные чародеи убивали матросов.

— Думаю, это преподнесли бы как жертву и даже подыскали добровольцев. Да и, по словам Лема, подчинить волю слабых и средненьких чародеев не так уж и сложно. Опять же, по его сведениям, в последние годы в крепость набирали больше учеников, меньше отсеивая претендентов при отборе.

— Видела там всего пару десятков, — вспомнила тренировочный зал я.

— В теплое время года чародеи часто уходят в горы и уводят туда начинающих учеников. Это, во-первых, своеобразная проверка, а во-вторых, даже Закатную крепость можно повредить, случаи встречались. Разумеется, повредить не защищенные залы, но обычные коридоры или комнаты. Так что обучение чародеи начинают там, где не жалко что-то разрушить.

Я вспомнила прекрасные барельефы на стенах крепости.

— Наверное, Рагдору тяжело было губить свое детище, которому он служил даже после смерти.

— Жаль, что он не обрушил крепость вместе с ее обитателями, — со злостью ответил повелитель, безусловно, имевший серьезные счеты к закатным.

— Рагдор никогда бы так не поступил, — возразила я. — Уверена, он мог попробовать достучаться до чародеев, попытаться их изменить. Что бы там дух ни говорил, но даже с той силой, что осталась ему после смерти, он удивительно, фантастически могуществен. Но призрак прекрасно понимал, что без боя, без крови, без смертей и жертв такое осуществить невозможно. А это не его путь, не путь Карающего Рагдора, Темнейшего из темных. Он слишком любил людей, невзирая ни на что. А может, и вопреки всему. Даже отопление им не отключил, чтобы помучить, — невесело усмехнулась я. — Только давно умерший может по-настоящему понять истинную ценность жизни. И только обладатель огромного доброго сердца может так беззаветно любить людей, страдая за них тысячелетия, но прощая.

— Странно слышать подобные слова об усопшем, — улыбнулся мужчина.

— Почему? Много хорошего в этом мире я видела от живых? — Я отвернулась. Меня снедала досада и обида за Рагдора. Никто так и не узнает, что он был прежде всего великим человеком, а уж потом чародеем. И совсем не таким, каким его принято изображать в страшных сказках для непослушных детей.

Все наши разговоры с повелителем так или иначе сводились к моему быту в крепости или нюансам побега. Не знаю, чем вызван его интерес к деталям и мелочам. Может, и вправду ему интересно устройство рухнувшей твердыни чародеев, последнего оплота тех, кто берег истинные знания о пришлых Создателях, ставших богами. Может, хотел подловить меня на каком-то несоответствии, не до конца поверив в мою непричастность к побегу и похищению ребенка. Но я таким вопросам только рада. Если честно, очень хотелось рассказать, выговориться, поделиться всем пережитым, как плохим и страшным, так и хорошим и интересным. И я рассказывала, скрывать мне просто нечего.

На четвертый день нашего пути из-за крон огромных деревьев показались верхушки гор. Вид заснеженных вершин из башен Закатной крепости завораживал, как и подступающий к нему темный лес. Крепость удобно оборонять, с моря близко не подойдешь, с суши леса и горы, так что в плане безопасности выбор отличный, но связь с внешним миром необходимо поддерживать. В этой части материка не имелось плодородных земель, местность слишком каменистая, а имеющийся грунт по большей части состоял из песка и особой урожайностью не отличался. А есть чародеи хотят не меньше обычных людей. Для этого еще во времена Рагдора, и не удивлюсь, если им самим, создали тоннель в скале, по которому нам предстояло проделать часть пути. Когда местная община чародеев была очень многочисленная, в крепости одновременно находилось до полутора тысяч человек, у тоннеля стоял большой чародейский гарнизон, как с одной, так и с другой стороны. Сейчас охранялся только один вход со стороны крепости, как последний рубеж защиты. Чародеи уже не те, и это, конечно, нам только на руку. От «тех» мы бы не ушли…

На четвертую ночевку мы остановились у реки, вдоль которой нам предстояло ехать часть следующего дня до входа в тоннель. Все были уверены, что около тоннеля нас ждет засада. Весь день вперед отправлялись дозорные. На ночь в лагере чародеи, которые и до этого выставляли своеобразный периметр, как защитный, так и предупреждающий об опасности, делали что-то особое. Защитный купол был виден даже обычным человеческим глазом, переливаясь, как мыльный пузырь. В лагере чувствовалась если не нервозность — все-таки воины подобрались опытные и бывалые, — то некоторая напряженность и повышенная бдительность.

Мы с Панен в палатке долго ворочались, прежде чем уснуть. Но усталость взяла свое, и я отключилась даже под постоянные переклички караульных.

А вот пробуждение приятным не назовешь. Сигнальный горн, оповещающий о нападении, прогнал всю сонливость. Мы спали в одежде, поэтому мгновенно отреагировали на угрозу, выбежав из палатки и на ходу засовывая в жилетку-переноску разбуженного и плачущего Вовку. У палатки меня сразу схватил за руку подлетевший повелитель.

— В повозку, живо! Обе!

Другой рукой он схватил Панен и, не церемонясь, толкнул нас в сторону уже оседланных и готовых в любую минуты сорваться с места эду.

— А вы? — Я сделала шаг, но обернулась.

— Я поеду в боевой колеснице, чтобы при необходимости вмешаться в сражение, — на ходу отозвался правитель. — И почему ты еще не в повозке? — рыкнул на меня мужчина.

Я запрыгнула в повозку, в которой уже сидела бледная, но собранная Панен, держа подрагивающими руками вожжи. Малый защитный купол, поставленный на колесницу, вел себя странно, по нему то и дело пробегали то ли разряды, то ли молнии. Что это означает, я не знала, но понимала, что ничего хорошего. Откуда нас атакуют, я тоже не могла сориентироваться, но мы гнали вперед немыслимо быстро. Я не специалист по лошадям, но очень сомневаюсь, что они способны развивать такой бешеный темп. Эду бежали, как гепарды, не уверена, что с такой же максимальной скоростью, но в спинку сиденья нас вжимало прилично. Только сейчас я поняла, для чего нужны подлокотники в повозке. Если честно, не хватало ремней безопасности или опускающихся сверху, как на американских горках, рамок. Было страшно от всего разом: от неизвестной опасности, которую я не понимала, и спросить не у кого; от нереального бега; оттого, что эду не выдержат столь изнуряющую скорость долго. Я одной рукой что есть силы держалась за поручень, другой прижимала к себе плачущего сына. Плотный туман, идущий от воды, только усложнял дело, уменьшая видимость до пугающе малого расстояния. Но в один миг все изменилось.