Книга Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 2. Альма - Сергей Ченнык
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последствия
Отступление Тарутинского полка (без приказа!) не только создало угрозу для Бородинского полка, вынудив его отбивать атаки с двух сторон. Оно имело без преувеличения катастрофические для русской армии последствия.
Когда тылы Тарутинского полка еще маячили на близлежащих высотах, центр русской позиции оказался совершенно открыт. Вот теперь, читатель, представьте — брешь, образовавшаяся в результате отхода русских батальонов в центре, составила более 1000 метров!
Угроза окружения, отрезания и уничтожения нависла над продолжавшими держать свои позиции минцами и московцами. Оставалось одно — отходить.
«…перевес в силах на стороне неприятеля был уже слишком большой, и оторванный от армии Минский полк оказался в затруднительном положении. Не получая никакой помощи, которой, впрочем, уже не из чего было дать, так как для этого пришлось бы вернуть отступившие батальоны, и находясь в наибольшем удалении от резерва в 31/2 верстах в стороне от пути наступления, полк не получал никаких приказаний. Кроме того, опасаясь, что на позиции отступивших резервных батальонов и Тарутинского полка мог появиться неприятель и угрожать тылу Минского полка, полковник Приходкин послал к генералу Кирьякову ординарца доложить, что полк одной линией батальонов держаться на первой позиции не может и должен передвинуться ближе к армии. Вместе с этим было разослано в батальоны приказание отступить. За Минским полком последовали три дивизии неприятеля…».
Отход тарутинцев привел к тому, что вместо сплошного фронта противнику противостояла очаговая оборона, и только благодаря тому, что артиллерия перекрывала своим огнем пространство между ними, она могла держаться. Частая смена направления стрельбы русскими батареями не позволяла сосредоточить его на одной из целей, надежно накрыв ее своим огнем. А на русской артиллерии продолжала сказываться большая дальность стрельбы гранатами французских 12-фунтовых орудий. Несколько гранат разорвалось между орудиями легкой №5 батареи. Осколками были перебиты ноги штабс-капитана В.Н. Демидова.[59]
Канробер, находившийся в это время в районе Белой фермы, не преминул воспользоваться изменившейся обстановкой, надеясь нанести удар во фланг Минскому и Московским полкам. Это могло поставить оба полка в сложнейшее положение, грозящее закончиться или разгромом, или пленением, выход из которого был только в начале отхода.
Итак, резюмируем. Одной из главных причин поражения русской армии не Альме должен рассматриваться не обход левого фланга дивизией Боске, а именно полное открытие центра русской позиции, создавшееся в результате ухода Тарутинского полка, причиной которого стали прежде всего личная трусость его командира генерал-майора Волкова и нераспорядительность главнокомандующего князя Меншикова.
Мнимое же, столь обожаемое многими историками утверждение о значении обхода русской позиции со стороны моря — не более чем частичное оправдание Меншикова, поспешившего отнести к виновным прежде всего командира 17-й пехотной дивизии генерала В.Я. Кирьякова. После сражения и он, и вся дивизия огульно подверглись стараниями главнокомандующего невиданной ранее «сильнейшей опале».
Кстати, Тарутинскому полку не прощали Альму и Крымскую кампанию всю его долгую историю. Сменявшие друг друга командиры всячески изворачивались, пытаясь получить отличие на знамя за Крымскую войну, но ни один из российских самодержцев не допустил этого. Александр II в 1878 г. во время кампании на Балканах благодарил командира Тарутинского пехотного полка полковника Ю. Ельца за действие полка и «…так любезно расхваливал Тарутинский полк и меня, говорил любезности, в течение разговора три раза целовал меня и сказал, что награда полку будет! Выразив удивление, что Тарутинский полк не имеет георгиевских знамен, сказал: «Как, тарутинцы (ударение на этом слове) не имеют георгиевских знамен?! Этого не может быть! Аза Севастополь?»… В результате после изучения вопроса Тарутинскому полку было пожаловано Георгиевское знамя с надписью «За Базарджикъ 14 Января 1878 г.», но все-таки без надписи отличия «за Севастополь».
Примерно в это же время на правом фланге русской позиции Владимирский пехотный полк выбил из захваченного укрепления английскую бригаду Кодрингтона Легкой дивизии генерала Брауна, нанеся ей жестокие потери и отбросив ко второй линии..
И мы снова вернемся немного назад…
«Ядра и гранаты проводили кровавые борозды в рядах врагов, но они снова смыкались и с новой силой… стремились форсировать переправу».
Англичане к 11 часам только приближались к русским позициям. Почти полчаса ушло на формирование боевого порядка и оценку обстановки, после чего Раглан дал столь долгожданную команду начать наступление. Примерно в 13.30 британская пехота подошла к русским позициям на милю. По воспоминаниям Пэджета, атака началась в 13.40, а сражение закончилось в 16 часов или около этого.
Французы поняли, что британцы «в деле», когда в дивизии Наполеона услышали далекий странный звук, к которому они успели привыкнуть за время общения с союзниками, — волынки. Стало ясно, что, окончательно проснувшись, английские войска, преодолевая одну за другой цепи невысоких поросших травой холмов, шаг за шагом сокращали расстояние, отделявшее их от Альмы.
В отличие от французов, совершавших глубокий обходной маневр, англичане должны были осуществлять давление на центр и усиленное — на правый фланг русских войск. Но, как можно догадаться, английский командующий избрал худший в данной ситуации вариант прямого давления на центр русской позиции. Всякие тактические «выкрутасы» Раглан посчитал излишними.
Учитывая почти идеально ровный рельеф местности, раскинувшейся перед английскими войсками, он использовал привычную линейную тактику, выбрав построение в две линии с выделением резерва. Наступление началось с рубежа, отдаленного от русских позиций почти на 2–3 километра. В это время французы уже почти два часа вели бой на плато, что подтверждает в своих воспоминаниях один из сержантов 19-го полка, слышавший во время подхода к Альме перестрелку на правом (французском) фланге.
Но даже сейчас Раглан торопился не спеша. Сомерсет Калторп считал действия своего именитого патрона разумными, а в данной ситуации оправданными. По его мнению главнокомандующий не спешил вводить британскую пехоту в зону эффективного огня русской артиллерии до того времени, пока не прояснится ситуация у Сент-Арно.
