Книга Забытые герои Монпарнаса. Художественный мир русско/еврейского Парижа, его спасители и хранители - Алек Эпштейн

Ил. 75. Обложка американского издания книги Даниэля-Анри Канвейлера о Хуане Грисе. Daniel-Henry Kahnweiler. Juan Gris: His Life and Work / Trans. by Douglas Cooper (New York: Abrams, 1969)

Даниэль-Анри Канвейлер из-за войны оказался разлученным с Францией на шесть лет; Вильгельм Уде — на целых десять. Как представитель вражеского государства он был выслан из Франции в Германию; его коллекция живописи осталась в Париже, и, так же как и собрание Д. — А. Канвейлера, была конфискована властями и продана на аукционе. Возвращение В. Уде во Францию задержалось вследствие перемен как в его личной, так и в профессиональной жизни: как начало супружеской жизни с молодым художником Гельмутом Колле (Helmut Kolle, 1899–1931), совместно с которым они в 1920–1921 годах издавали альманах Die Freude, так и начало работы в берлинской галерее Вольфганга Гурлитта (Wolfgang Gurlitt, 1888–1965) способствовало тому, что он оставался в Германии годы спустя после окончания войны. Однако в 1924 году вместе с Г. Колле (скончавшимся семь лет спустя от болезни сердца) В. Уде вернулся в Париж.

Ил. 76. Вильгельм Уде. Портрет работы Гельмута Колле (1899–1931), ок. 1930 г. Местонахождение неизвестно

В этот период художественные вкусы В. Уде и Д. — А. Канвейлера существенно различались. Кубизмом восхищались они оба, во время пребывания в Германии Уде работал над книгой «Пикассо и французская традиция», но сюрреализм не был ему близок. Он вновь обратил свое внимание на наивное искусство, найдя нового художника, которого счел заслуживающим поддержки — Камиля Бомбуа (Camille Bombois, 1883–1970). Кроме того, в 1927 году он вновь встретился с Серафиной Луи, выставку которой организовал двумя годами позже. Экономический кризис 1929–1930 годов, смерть Гельмута Колле в 1931 году, а также рост фашистских настроений в Германии и в Западной Европе в целом, побудивший Герварта Вальдена в 1932 году покинуть родину и переселиться в Советский Союз (где он был арестован в 1941 году и скончался или был расстрелян в тюрьме в окрестностях Саратова), — всё это нанесло самому Вильгельму Уде и его выставочной, коммерческой и просветительской деятельности тяжелые удары. Картины, которые он хранил в Германии, были конфискованы и разграблены нацистами. К сожалению, воспоминания Вильгельма Уде были опубликованы в Швейцарии в 1938 году308, то есть еще до Второй мировой войны, вследствие чего рассказа от первого лица о том, как ему удалось пережить эту войну и Холокост, в распоряжении историков нет; насколько известно, ему удалось найти убежище где-то на юге Франции.

В 1944 году Вильгельм Уде вернулся в Париж, но жить ему оставалось только три года. За это время он закончил книгу о художниках-примитивистах: начав в 1911 году с монографического альбома Анри Руссо, он закончил книгой, в которой представил Руссо основоположником важного художественного направления309. За несколько месяцев до смерти он написал письмо-завещание тогдашнему директору Национального музея современного искусства в парижском Дворце Токио Жану Кассу, предлагая свою коллекцию (а точнее, то, что от нее осталось) музеям Франции с единственным желанием, чтобы она была выставлена в отдельном светлом зале. Это завещание не было выполнено, «зала собрания Уде» ни в одном из парижских музеев нет.

Даниэль-Анри Канвейлер в 1937 году получил французское гражданство, а осенью 1939 года на улице Монсо, 47, в третий раз открыл в Париже свою галерею. Однако заниматься ею ему пришлось недолго: нацистская оккупация Парижа заставила его вновь покинуть любимый город. В отличие от Пауля Розенберга, сумевшего в 1940 году через Португалию эмигрировать в США (последние девятнадцать лет его жизни прошли в Нью-Йорке), Д. — А. Канвейлер остался во Франции, скрываясь в окрестностях города Лимож. Основанная им галерея, однако, сохранилась благодаря стараниям сестры жены Канвейлера, Луизы Лейрис, супруги писателя Мишеля Лейриса. Супруга Д. — А. Канвейлера Люси скончалась 14 мая 1945 года, спустя менее чем неделю после окончания Второй мировой войны; муж пережил ее более чем на тридцать лет. После кончины в 1963 году Жоржа Брака, а в 1973 году — Пабло Пикассо Даниэль-Анри Канвейлер остался последним из могикан, свидетелем и поддерживающим соучастником развития кубизма — одного из самых ярких художественных течений в европейском искусстве XX века. Спустя девять лет после его смерти в Париже была издана книга о его жизни и подвижническом служении искусству310.

ГЛАВА 12

РУССКО-ЕВРЕЙСКИЙ САЛОН: МАРИЯ И МИХАИЛ ЦЕТЛИНЫ — МЕЦЕНАТЫ И ДРУЗЬЯ ДЕЯТЕЛЕЙ ИСКУССТВА ВО ФРАНЦИИ

14 ноября 2014 года в Израиле прошла необычная акция протеста, подобной которой не было за всю историю страны: большая группа неравнодушных любителей искусства, в основном — люди средних лет, прибывшие в Израиль из СССР/СНГ двадцать и более лет назад, собрались у Рамат-Ганского музея, чтобы выразить протест против намеченной продажи на аукционе шедевра, подаренного этому музею в 1959 году. Рамат-Ган, ближайший пригород Тель-Авива, — один из самых успешных и богатых городов Израиля, на его территории находятся Национальный стадион, алмазная биржа, Университет имени Бар-Илана, Академический колледж юриспруденции и бизнеса, сафари-парк и Медицинский центр Тель-ха-Шомер — крупнейшая больница в стране. Совершенно непонятно, почему один из самых богатых городов вполне экономически успешной страны должен выставлять на торги работу выдающейся художественной ценности, в свое время полученную им в дар именно для того, чтобы она была доступной широкому кругу ценителей искусства. В 2014 году мэрия Рамат-Гана решила продать ее с аукциона — участники акции протеста не без оснований опасались, что работа на долгие годы исчезнет в чьей-то частной коллекции. Несмотря на значительный резонанс, который получила эта неприглядная история, отменить торги не удалось, картина была продана за огромную сумму — 12 миллионов 841 тысячу долларов (не включая комиссию аукционного дома, которая составляет 12 %), установив абсолютный ценовой рекорд торгов, полностью посвященных русскому искусству. Опасения противников продажи отнюдь не были беспочвенными: за прошедшие с тех пор два года картина нигде не выставлялась, а имя ее нового владельца так и не было обнародовано311.

Ил. 77. Валентин Серов, «Портрет Марии Цетлиной», 1910 г. Работа находилась в коллекции семьи Цетлиных, затем в собрании Музея русского искусства им. Марии и Михаила Цетлиных в Рамат-Гане, Израиль. Ныне — в частном собрании