Книга Вокруг света под парусами - Михаил Ципоруха

В его составе был и рядовой Тарас Григорьевич Шевченко, бывший в ссылке замечательный украинский поэт и художник. Чтобы лучше познакомить читателя со взглядами А. И. Бутакова на людей и общество, расскажем о его взаимоотношениях с Т. Г. Шевченко. Нужно помнить, что описываемые нами события проходили в довольно суровые времена последних лет царствования императора Николая I. За участие в деятельности Кирилло-Мефодиевского общества в Киеве (члены общества проповедовали братство славянских народов на основе идей православия и своеобразной демократии при ликвидации крепостного права и сословных привилегий) Тарас Григорьевич Шевченко был сослан рядовым в Орскую крепость с запрещением что-либо писать и рисовать. В приговоре от 30 мая 1847 г. было сказано: «Художника Шевченку за сочинение возмутительных и в высшей степени дерзких стихотворений определить рядовым в Оренбургский отдельный корпус, поручив начальству иметь строжайшее наблюдение, дабы от него ни под каким видом не могло выходить возмутительных и пасквильных сочинений, с запрещением писать и рисовать» [34, с 120].

Находясь в 1848 г. в Оренбурге, где строилась шхуна «Константин», А. И. Бутаков узнал, что Шевченко служит рядовым в Орске. Он обратился к начальнику Оренбургского края генералу Владимиру Афанасьевичу Обручеву с просьбой откомандировать рядового Шевченко в распоряжение аральской описной экспедиции для зарисовки береговых видов Аральского моря. И Обручев, в нарушение приговора по делу Шевченко, согласился.

Путь от Орска до низовьев Сырдарьи Шевченко проделал вместе со штабс-капитаном А. И. Макшеевым, который также отправлялся на Аральское море для участия в описной экспедиции. «Я предложил несчастному художнику и поэту, — вспоминал позже А. И. Макшеев, — пристанище, на время похода, в своей джуламейке [небольшая юрта. — Авт] и он принял мое предложение. Весь поход Шевченко сделал пешком, отдельно от роты, в штатском плохеньком пальто, так как в степи ни от кого, и от него в особенности, не требовалось соблюдения формы» [34, с. 120].

Во время плавания по морю в 1848 и 1849 гг. Шевченко жил в маленькой офицерской каюте вместе с тремя офицерами. В течение двух сезонов он сделал много акварельных рисунков. Сам Бутаков относился к Шевченко весьма благожелательно. 14 ноября 1849 г. Шевченко в письме так отозвался о Бутакове: «…он был мне друг, товарищ и командир». Осенью 1849 г. Шевченко вместе с Бутаковым выехал из Раимского укрепления (низовье Сырдарьи) в Оренбург и поселился в доме капитана Герна.

Генерал Обручев остался очень доволен видами Аральского моря, сделанными Шевченко. А Бутаков стал хлопотать о производстве Тараса Григорьевича в унтер-офицеры, чтобы облегчить его существование. А находясь в Петербурге, Бутаков, по его словам, «двинул всех знакомых дам, чтобы они просили о Шевченко всех, кого надо».

В это время в Петербург поступил донос о том, что ссыльному Шевченко вопреки приговору разрешили рисовать. В апреле 1850 г. у поэта был произведен обыск. В результате всего Шевченко по распоряжению Обручева (видимо, в результате давления из столицы) был арестован и по этапу отправлен в Орск, ему было запрещено даже иметь при себе чернила, перья, карандаши, бумагу. В октябре 1850 г. Шевченко был сослан в Александровский форт (ныне Форт-Шевченко) на восточном каспийском побережье полуострова Мангышлак.

А А. И. Бутакова из-за всего этого ждали большие неприятности. Об этом свидетельствует секретное письмо военного министра князя А Чернышева от 4 декабря 1850 г. начальнику Морского штаба князю АС. Меншикову о взыскании с капитан-лейтенанта Бутакова за упущение по наблюдению за рядовым Шевченко. А в результате князь Меншиков уведомил военного министра о том, что Бутакову «за упущение по наблюдению за рядовым Шевченко сделан строжайший выговор» [34, с. 120, 121].

Теперь расскажем об описных работах А. И. Бутакова на Арале. Описные работы в 1848 г. продолжались почти два месяца — август и сентябрь. Бутаков провел общую рекогносцировку всего моря, промер глубин, определение широт приметных точек побережья и островов. Была открыта группа островов Николая (затем названных островами Возрождения).

А. И. Бутаков писал родителям 13 августа 1848 г. с о. Барса-Кельмес (по-казахски «пойдешь — не вернешься»), расположенного в северной части моря: «20 июля я спустил свою посудину, а 25-го отправился от Раима [в низовьях Сырдарьи. — Авт.], подняв свой брейд-вымпел на шхуне «Константин», вниз по матушке Сыру-реке. Команды у меня 24 человека- Кроме меня и моего помощника Поспелова, у меня один офицер генерального штаба Макшеев, движимый любознательностью, которого укачивает насмерть, и офицер-топограф для съемки…

Питаемся мы морскою провизией, особенно ревностно кушаем горох и гречневую кашу. Теперь пойдет со мной в море приказчик рыбопромышленной компании со шхуны «Михаил» и берет с собою перетяг, следственно осетрины будет вволю. Компания добыла в нынешнем году, не устроившись еще, 3000 осетров [собственно шипов. — Примеч. А. С. Берга]. Рыбы этой здесь тьма: она плавала спокойно от сотворения, и теперь судьба назначила ей могилою российские желудки. Жителей мы не видели нигде, хотя во многих местах находили свежие следы пребывания киргизов [так в то время называли казахов. — Авт.]»: Бутаков высказал мнение, что местное население боится русских. «Им хивинцы [Хива-независимое тогда ханство на территории Узбекистана и Южного Казахстана, отряды которого часто совершали нападения на вошедшие в состав Российской империи районы Средней Азии. — Авт.] всячески внушают эти опасения, а сами грабят их без зазрения совести»» [34, с 116].

Алексей Николаевич прекрасно разобрался в местной обстановке и всячески пытался помочь казахам в их взаимоотношениях с ханом-властителем Хивинского ханства и его подручными. О действиях последнего Бутаков в одном из писем выразился так: «Он разоряет вконец своих собственных подданных. В особенности ужасна нищета несчастных киргизов [казахов. — Авт] о которой, не видавши, нельзя составить себе даже понятия; глядя на них, удивляешься живучести человеческой: они едва одеты, живут в прозрачных кибитках, продуваемых насквозь морозными ветрами, и едва не умирают с голода. Довольно сказать, что кочующие по Сырдарье киргизы были ограблены четыре раза в течение каких-нибудь восьми месяцев! И как ограблены! Хивинец жжет и уничтожает все, что не хочет или не может забрать с собою. Варварство этих подлых разбойников превосходит всякое описание, и завоевание Хивы нами было бы величайшим благополучием для всех подданных хивинского хана», что и произошло в последующие годы [34, с 123].

23 сентября шхуна «Константин» возвратилась в устье Сырдарьи. Оттуда Бутаков писал родителям 3 октября 1848 г; «Ура! Милые родители, первое плавание великого главнокомандующего всеми морскими силами Российской империи на здешних водах кончено благополучно и не без пользы: я обрыскал все Аральское море, нашел богатейший пласт каменного угля, нашел в середине целую группу островов (состоящую из трех), из которых наибольший [о. Николая, затем назван о. Возрождения. — Авт.] занимает пространство около 200 квадратных верст, если не больше, — словом, он более многих лилипутов государств Германии [в то время Германия состояла из множества независимых государств больших и малых. — Авт]. На острове никогда еще не бывала человеческая нога, и он представляет все элементы блаженства киргизов: покрыт лесом и имеет свежую воду в копанях. А для нас, славян, питавшихся солониной — он имеет еще прелесть: тьма сайгаков, рода диких коз, которых мясо чрезвычайно вкусно. Да навалилась же на этих зверьков моя команда! Двадцать братий поглощало ежедневно по два сайгака, а иногда и больше, а в звере, без головы, ног и шкуры, весу около пуда [16 кг], а иногда и 1 пуд 10 фунтов [20 кг]. Дров бездна, а потому я дал им свободу отъедаться вволю. И с утра до вечера камбуз на судне и котлы на земле были беспрестанно в деле. Кроме сайгаков, там было множество диких гусей, уток, бакланов, куликов; но мы на эту мелочь и не смотрели».