Книга Юби: роман - Наум Ним

Федор Андреевич упрямо гнул свою линию, и интернатовские работники уже не так часто собирались на полюбившиеся им поминальники. К тому же вовсю шел новый учебный год, и повседневные заботы вперегон директорским понуканиям постоянно теребили все школьные службы, не давая полностью отвлечься общим на всех горем. Под треньканье звонков школьная жизнь входила в привычную колею.

Тем временем секретные специалисты из областного управления безопасности своим порядком установили, что слухи, порочащие доблестные органы, исходят из школы-интерната, а потом распространяются далее разными клеветниками. Результатами своих открытий чекисты поделились с партийными работниками, которых тоже взволновали разговоры о замученном в подвале КГБ учителе. Поверили обкомовские работники исследованиям чекистов или нет, неизвестно, но Федора Андреевича вызвали в обком партии, чтобы сделать категорическое внушение и пресечь подрывные сплетни. Товарищи из КГБ на этом настаивали с особенным упорством, и товарищи из обкома не решились обидеть их отказом. Внушение так внушение.

Федор Андреевич привычно испугался (вызовы к начальству никогда не сулят ничего хорошего), но не сильно (как известно, его приятели и особенно их приятели были в хороших отношениях со всем областным руководством).

– Собирайся, Алевтина, – велел Федор Андреевич. – В обком поедем.

– Меня вызывают? – зашлась в испуге Алевтина Николаевна.

– Вызывают меня, но кто у нас руководит бездельниками коммунистами – я или ты? Ты руководишь – вот ты и отчитывайся за их усех.

– Зато вы руководите всеми бездельниками школы, – заспорила Алевтина.

– Поэтому если бы вызывали в облоно, я поехал бы без тебя, а вызывают в обком.

– Я же совершенно не готова, – забеспокоилась Алевтина.

– Ты заусегда уся готова, – одобрительно осмотрел ее Федор Андреевич.

Конечно же, Федор Андреевич брал Алевтину не для каких-то отчетов, а только для того, чтобы на нее там глядели да облизывались, глядели да завидовали, глядели да потели.

А так и будет. И никто не спросит: зачем бабу с собой таскаешь? Он вперед представит: знакомьтесь, мол, секретарь нашей школьной парторганизации коммунистов и пламенных борцов. После этого им только облизываться.

– Жалуются на тебя, Федор Андреевич, – встретил его инструктор обкома по народному образованию. – Коллеги говорят, что сплетни про них распускаешь, народ настраиваешь против органов. Спрашивается вопрос – зачем?

– А с чего это они тебе коллегами стали? – не очень приветливо отозвался Федор Андреевич, рассчитывающий на встречу более высокого уровня (даже разнос желательно получать от серьезного начальника, а не от попрыгунчика на посылках).

– Значит, правильно жалуются, – по-своему расценил нелюбезность Федора Андреевича инструктор. – Ты и впрямь их не любишь.

– Мне, признаться, есть кого любить и без ваших коллег.

– Вижу-вижу, – заулыбался в ответ инструктор, кивнув на Алевтину. – При ней-то и не поругаешь.

– Это наш секретарь… тоже коллега… Алевтина Николаевна. Ругай при ней – у меня от партии секретов няма…

– Вот и ругаю. Поручили передать… Слухи всякие… Ты сам знаешь, – затарабанил инструктор, но вырулил в убедительную гладкость. – А слухи отражают, но отражать должны правильно, а неправильные сплетни роняют достоинство, куда не поднять, а в наше сложное время нам, как никогда, надо защищать светлые идеалы, на страже которых всегда…

Монолог инструктора был абсолютно невразумителен и при этом полностью понятен. Да и интонации его были вполне дружелюбными. Федор Андреевич позволил себе несколько расслабиться и подумал, что Алевтину можно бы и не таскать с собой.

– Но между нами говоря, это форменный ужас, – понизил голос инструктор. – Замучить в подвале… страшно подумать даже…Только разные там ля-ля все равно на замок…

– Кто это у нас тут? – благодушно забасил третий секретарь, колобком вкатываясь в кабинет инструктора. – Не тянись ты, – махнул он рукой на подчиненного, – все равно никакой выправки! Вот на Федора Андреевича любо-дорого посмотреть: вишь, как надо перед начальством… А вам, милая дама, и вставать не надо – это перед вами… Кого это ты нам привез, Федор Андреевич?

– Это наш секретарь всей партии… Так сказать, лицо партийной организации школы…

– И не только лицо, – облизывался секретарь, на что и рассчитывал Федор Андреевич. – Я бы сказал – фигура партии. Вот на кого должна равняться наша партия в смысле фигуры…

– И лица, – добавил Федор Андреевич.

– Ну, про это я молчу. Если бы нашей партии такое лицо… – Он не решился закончить вслух свою достаточно крамольную мысль, что это и была бы партия с человеческим лицом, как мечтают некоторые клеветники по их клеветническим «голосам».

Третий секретарь уселся между Федором Андреевичем и Алевтиной Николаевной на стульях у стены, как какой-то обычный директор, вызванный на торжественное вручение партийного выговора.

«Чудные какие дела, – удивлялся Федор Андреевич. – Эдак всей партийной дисциплине может настать каюк. А что потом?..»

Про потом даже думать не хотелось. Маячили мрак и разруха.

«Если партийные руководители начнут так вот запросто обнимать своих посетителей, то и до голода недалече, – продолжал недоумевать Федор Андреевич. – А может, ему просто захотелось пообжиматься?..»

– Вот гляжу я на тебя, Федор Андреевич, – мечтательно заурчал Третий, продолжая приобнимать Алевтину и директора, – гляжу и думаю: а не устроиться ли и мне в такую же школу – жить себе помещиком на свободе, и чтобы такие вот красивые крестьянки вокруг…

– Барщину заведете или оброком ограничитесь? – поддержал начальственную шутку Федор Андреевич.

– А ты что посоветуешь? Я в этих сельхозтонкостях не специалист. Я же по культуре в основном руковожу… А в сельском хозяйстве я силен только чтобы поесть, – засмеялся собственной шутке Третий.

«То-то и оно, – ворчал про себя Федор Андреевич. – Отрастил лицо ажно и на загривок – теперя только в помещики осталось…»

– А не опасаетесь в помещики-то? – спросил Федор Андреевич.

– А кого мне опасаться? Я третий человек в области, все, считай, подо мной.

– Так если в помещики, то уже и не третий, а, так сказать, первый… первый помещик в стране, – встрял в разговор инструктор.

– А кое-кому это не понравится, – остерег Федор Андреевич. – Оне же не для того всех помещиков под корень, чтобы те снова поразвелись. Не для того… А как они умеют с людьми, мы нынче знаем…

– Да, страшное дело, – уже серьезно сказал Третий.

Он сразу же прекратил обнимашки, вскочил и забегал по кабинету, похлопывая всякий раз инструктора по плечу, чтобы тот сел, но тот все равно вскакивал, когда начальник опять оказывался рядом…

– Страшное дело, – повторил Третий, – сгубили человека, а ты и говорить не смей… Палачи – одно слово. Но ты не смей! – остановился он напротив Федора Андреевича. – Время такое: сметь не смей!.. Мы не смеем, и ты не смей… Чтобы я больше ни-ни!.. Палачи, чего поделаешь? – он развел руками. – Ни-ни… Всяк разговор про то пресекать нещадно. Ты знаешь, я знаю, все знают, а больше – чтобы никто…