Книга Господин Зима - Терри Пратчетт

Что-то изменилось. Она сама, вот что. Раньше она волновалась, что Зимовей станет делать, что подумает… Она была словно сухой лист, гонимый ветром. С ужасом ожидала, что его голос вдруг раздастся у неё в голове, там, куда он не имеет никакого права соваться.

Но теперь это в прошлом. Хватит с неё!

Пусть лучше он её боится.

Да, она совершила ошибку. Да, это её вина. Но она не позволит себя запугивать. Нельзя допускать, чтобы мальчишки заливали дождём твою лаву или глазели на чужие акварели.

Пойми, что это за сказка, всегда говорит матушка Ветровоск. Она верит, мир состоит из историй, из сказок. Стоит расслабиться, и станешь плясать под их дудку. Но если присмотреться к этим историям, если узнать о сказках побольше… можно научиться использовать их, менять…

Госпожа Вероломна разбиралась в историях и сказках лучше, чем кто бы то ни было, верно? Она пряла их, как паук прядёт паутину, и черпала в них силу. И сказки помогали ей, потому что люди хотели в них верить. И нянюшка Ягг тоже рассказывает людям сказку. Весёлая пухленькая нянюшка Ягг, любительница выпить (а потом выпить ещё, спасибочки вам большие, храни вас боги), лучшая бабушка на свете… Но её маленькие хитрые глазки могут заглянуть прямо в душу и прочитать там все секреты…

Даже у матушки Болен была своя сказка. Она жила в пастушьей кибитке высоко на склоне холма, слушая песни ветра над лугами. Она была одинокая и загадочная и словно притягивала истории — истории о том, что она продолжает отыскивать заблудившихся ягнят даже после своей смерти, что она по-прежнему присматривает за всеми вокруг…

Людям хочется, чтобы мир был сказкой, потому что в сказках всё правильно, всё имеет смысл, иначе что это за сказка? Люди мечтают, чтобы в мире был смысл.

Ну что ж, история Тиффани не будет сказкой о девочке, которая была игрушкой в чужих руках. В такой сказке нет смысла.

Вот только… Зимовей, он ведь не то чтобы плохой. Боги, описанные в «Мифологии», похоже, более или менее понимали, что значит быть человеком, порой даже немного слишком человеком. Но откуда вьюге или метели знать об этом? Да, он опасный, пугающий… и всё-таки невозможно его не жалеть.

Кто-то громко постучал в дверь нянюшкиного дома. За порогом стояла высокая фигура в чёрном.

— Ты ошибся дверью, — сказала Тиффани. — Тут никто даже не болеет.

Бледная рука приподняла капюшон, и голос из его тёмных глубин прошипел:

— Это я, Аннаграмма! Она дома?

— Госпожа Ягг ещё спит, — ответила Тиффани.

— Это хорошо. Можно я войду?

За кухонным столом, попивая горячий чай, Аннаграмма выложила всё. Дела в лесном краю шли неважно.

— Две деревенщины явились ко мне, чтобы я сказала, кому из них принадлежит какая-то дурацкая корова!

— Это, должно быть, Джо Подшваббер и Шныр Адамс, — сказала Тиффани. — О них я тебе тоже писала. Стоит хотя бы одному из них выпить, они принимаются спорить, чья это корова.

— И что мне делать? — спросила Аннаграмма.

— Кивать и улыбаться. Надо просто подождать, пока корова умрёт, всегда говорила госпожа Вероломна. Или, может, раньше умрёт один из спорщиков, — объяснила Тиффани. — Другого выхода нет.

— А потом пришла женщина с больной свиньёй.

— А ты что?

— Я сказала, что не занимаюсь свиньями, но она ударилась в слёзы, так что я попробовала применить универсальную панацею Бранзулетта!

— К свинье?! — ахнула Тиффани.

— Ну, свинская ведьма использует магию, так что не понимаю, почему… — начала Аннаграмма.

— Она-то знает, что делает! — перебила Тиффани.

— Слушай, эта скотина была абсолютно здорова, когда я сняла её с дерева! Её хозяйка совершенно зря так раскричалась! И я не сомневаюсь, что щетина точно отрастёт! Со временем.

— А свинья, случайно, была не крапчатая? — спросила Тиффани. — У её хозяйки ещё глаз косит?

— Да! Кажется, да! А что, это важно?

— Госпожа Повали очень привязана к этому борову, — с упрёком сказала Тиффани. — Она приводит его примерно раз в неделю. Обычно с ним ничего серьёзного, просто лёгкое несварение. Она его перекармливает.

— Да? Ну тогда я ей больше не открою! — твёрдо сказала Аннаграмма.

— Нет, лучше впусти её в дом. На самом деле ей просто одиноко и хочется поговорить.

— У меня найдутся дела поважнее, чем болтать со старухой, которой делать нечего! — возмущённо заявила Аннаграмма.

Тиффани посмотрела на неё в задумчивости. С чего же начать? Первое, что приходит на ум, — постучать её лбом об стол, пока не научится думать головой…

— Слушай очень внимательно, — сказала она. — Я не о себе, её слушай. Мало что в твоей работе приносит так много пользы, как разговоры со словоохотливыми старушками. Ведьмам многое рассказывают. Поэтому слушай, а сама больше помалкивай и думай о том, что тебе говорят и как говорят, и присмотрись к глазам человека, который говорит… Это всё как кусочки мозаики, и только ты можешь сложить их воедино. И тогда ты узнаешь, что люди хотят открыть тебе, а что не хотят, узнаешь даже то, что они скрывают ото всех. За этим мы и ходим по домам. И ты будешь ходить, пока не станешь частью мира этих людей.

— И всё это для того, чтобы получить власть над толпой тупых крестьян?

Тиффани резко развернулась и пнула ножку стула с такой силой, что она переломилась. Аннаграмма торопливо попятилась:

— Почему ты это сделала?

— Ты умная. Догадайся.

— Ой, я забыла… Твой отец — пастух…

— Молодец. Вспомнила-таки. — Тиффани помолчала. Уверенность крепла в ней стараниями Дальнего Умысла. Она вдруг всё поняла про Аннаграмму. — А кто твой отец? — спросила она.

— Что? — Аннаграмма привычно расправила плечи и задрала нос. — О, он землевладелец. У него несколько ферм…

— Врёшь!

— Ну, точнее, он как бы фермер… — промямлила девица уже менее уверенно.

— Врёшь!

Аннаграмма попятилась:

— Да как ты смеешь говорить со мной в таком…

— Как ты смеешь не говорить мне правды!

В повисшей тишине Тиффани слышала всё: треск остывающих поленьев в печи, шорох мышей в подвале, собственное дыхание, оглушительное, как рёв прибоя…

— Он работник на ферме, ясно? — выпалила Аннаграмма и сама опешила от своих слов. — У нас нет земли, даже дом нам не принадлежит. Вот тебе правда. Теперь ты счастлива?

— Нет. Но всё равно спасибо, — сказала Тиффани.

— Ты всем расскажешь, да?

— Нет. Это не имеет значения. Но пойми кое-что. Матушка Ветровоск хочет, чтобы ты не справилась. Против тебя лично она ничего не имеет… точнее, имеет, но не больше, чем против всех остальных, — поправилась Тиффани. — Ей просто нужно, чтобы все увидели: если ведьма будет делать всё так, как учит госпожа Увёртка, ничего хорошего не выйдет. Матушка — она такая. Она ведь тебе слова худого не сказала и позволила получить то, что ты хотела. Это как в сказке. Известно ведь, если в сказке кто-то получает точно то, о чём мечтал, жди беды. Ты хотела дом. И теперь ты опозоришься.