Книга Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы - Фаина Гримберг

Партизанская война стимулируется и направляется действиями заброшенных в тыл противника воинских соединений, исполняющих и активную пропагандистскую функцию (так Денис Давыдов разъезжает в крестьянской одежде, с образком на груди. Обратим снова внимание на роль одежды как средства социальной и сословной детерминации).

Первоначально российские полководцы действуют по обычному стандарту: неслаженно, нисколько не заботясь о бережении солдат.

Начавшиеся военные действия не являлись неожиданностью, однако армия к ним не готова, необходимые воинские соединения не подтянуты в регион военных действий. Но постепенно военные действия входят в «правильное» для России русло, противнику навязана партизанская война, и, обессиленный этой войной, противник в конце концов разбит.

Мы уже сказали о «военных функциях» сельского населения. Необходимо сказать несколько слов и о российском городе. Это все еще не буржуазный, а, скорее, феодальный город. Количество жителей в Москве, например, сравнительно невелико. Передвигаться по стране и обосноваться на жительство в том или ином населенном пункте очень трудно (не подумайте только, что речь идет о наполеоновских войсках, нет, речь идет о населении России), требуются разрешительные документы, получение которых затруднено. Российские города при Александре I – не промышленные и даже не торговые, но чиновничьи центры, здесь же находятся осенне-зимние помещичьи резиденции. «Очистить» подобную городскую структуру от населения (как это произошло с Москвой), организовать массовый выезд жителей– не так трудно…

Война 1812 года впервые выявляет для России важнейшую роль пропагандистского аппарата. Здесь следует остановиться на деятельности своеобразного и замечательного человека, фактического основоположника российской военно-государственной пропаганды, Андрея Сергеевича Кайсарова. Молодой представитель дворянского сословия, получивший образование в Германии филолог-славист, Кайсаров защищает в Геттингене диссертацию на латыни (на «языке науки»): «О необходимости освобождения рабов в России». Далее Кайсаров становится одним из профессоров Дерптского университета. Путь, нехарактерный для российского дворянина. Кайсаров – один из основоположников не только русской национальной, но и панславистской доктрин. Фактически деятельность его носит антимонархический и – соответственно – антиромановский характер. Его идеал – замена сословной системы системой национального объединения. Именно с его легкой руки начинает широко употребляться в пропагандистской лексике термин «отечество». Например, в своей симптоматичной «Речи о любви к Отечеству», текст которой был поднесен Александру I, Кайсаров утверждал: «Проклята да будет ненавистная мысль, что там отечество, где хорошо!.. Вне отечества нет жизни!» Подобное утверждение отчасти повторяло утверждение современных Кайсарову немецких литературных и политических деятелей, ратующих за «единую Германию»… Термины «отечество», «нация», «народ», «родина» (а то еще можно и похлеще: «историческая родина») и до сих пор в ходу, и до сих пор ограничивают всячески естественное стремление личности к свободе. Ржавыми гвоздями засели эти понятия в нашем сознании, и каких только воспалений мы от них не терпим!..

Но человек, сумевший создать, выработать нечто новое, всегда интересен. Кайсаров, несомненно, был очень одаренным человеком. Он вводит в российской армии такие, получившие в дальнейшем широкое развитие пропагандистские приемы, как армейская газета (вышло несколько номеров), пропагандистская работа с войсками противника посредством листовок.

Естественно, Кайсаров был человеком, обогнавшим, что называется, свое время. Ведь и при Александре I (да и после) солдаты российской армии были неграмотны и пропаганда и агитация через печатное слово была достаточно ограничена. Смерть Кайсарова была трагической, его разорвало при взрыве порохового ящика. Никто не догадался поберечь этого талантливого, неординарного человека…

Советская историческая наука в оценке событий двенадцатого года, казалось бы, целиком и полностью переняла точку зрения Романовской концепции: «отечественная война», «народная война». Но в этой оценке с самого начала «царь» выглядел неким необязательным довеском к увесистому понятию «отечество». Однако уже ясно, что без национальной доктрины как объединяющего, организующего начала не обойтись. И повторяем: Романовы упорно будут стремиться соединить несоединимое; так родится уже при Николае I парадоксальный лозунг: «Православие, самодержавие, народность…» Советской же государственной системе еще очень пригодится лозунг «борьбы за отечество до последней капли крови» (конечно, имеется в виду кровь крепостных граждан…).

И все же, все же… каковы были замыслы Наполеона? Создание неких «Соединенных штатов Европы»? Или, как полагает, например, Шильдер, скрупулезный историк династии Романовых, Наполеон лелеял мечту об объединении российской и своей армий в антибританскую коалицию и о совместном антибританском походе в Индию? Ведь этот совместный поход фактически уже начался при Павле, и казачьи части Платова дошли до Иргиза… И ведь были же интегрированы в наполеоновскую армию австрийские войска, тоже в недавнем прошлом – «войска противника»… И, наконец, – самый больной вопрос: намеревался ли Наполеон освободить российских крестьян от крепостной зависимости? Известный советский историк Тарле в тридцатые годы отвечает на этот вопрос однозначно отрицательно. В подобном ответе безусловно есть логика. Ведь пришедший в Россию Наполеон уже сам принадлежал к этому «всемирному монархическому братству», уже сам был императором и едва ли мог желать подрыва основ власти Александра I, с которым намеревался в дальнейшем вступить в союз. Тарле также говорит, что если бы Наполеон указом освободил российских крепостных, то еще неизвестно, за кем бы они пошли… Нет, маловероятно психологически, что они пошли бы против системы клановой, где высшие звенья – помещик и царь. И что такое это «освободить»? Даровать гражданские права, разом уничтожив сословную систему? А вопрос передела помещичьих земельных владений?.. Нет, российские помещики еще спокойно могли воевать до последней капли крови собственных крепостных, не поступаясь при этом в пользу армии ни единой каплей варенья из собственных погребов. И Александр I спокойно мог ограничиться в отношении крестьянства единственной строкой в своем победном Манифесте: «Крестьяне, верный наш народ, да получат мзду от Бога».

И все же российским помещикам впервые всерьез открылся новый европейский либерализм. Одно то чего стоит, что на их территории оказалась армия, где солдат пользовался определенными гражданскими правами, где не существовало системы унизительных телесных наказаний для солдат… Возник страх: а если народ потребует для себя того, что считалось привилегией одного лишь дворянского сословия, – потребует себе гражданских свобод и (самое страшное!) европейского образования… Две цитаты:

Все та же несравненная Янькова – о молодой жене своего племянника (первые годы царствования Николая I):

«…Она была со всеми особенно учтива: и лакеям, и горничным, своим и чужим, всегда говорила вы, что казалось смешным и странным. Говорят даже, что у себя в деревне она говорила бурмистру: «послушайте, бурмистр, я хотела бы вас попросить…» Это уж чересчур по-иностранному…»