Книга Папанинская четверка: взлеты и падения - Юрий Бурлаков

Папанин, 19 декабря. Чем быстрее протекает наш дрейф, тем больше работы прибавляется у Петровича. По 36 часов подряд проводит он у лунки, извлекая пробы воды с разных глубин…

30 декабря. Петрович всю ночь работал у лунки и закончил гидрологическую станцию. Глубина, как он предсказывал, начинает увеличиваться: теперь уже 286 метров. Ширшов после большого перерыва провёл также вертушечные наблюдения. Он сидел усталый, закопчённый, его клонило ко сну. Мы позавтракали, напились чаю, и я уложил Петю спать …

8 января 1938 г. Вместе с Петей мы ушли к трещине. Долго осматривали: не было ли где-нибудь сжатия… Обратно к палатке мы дошли с трудом: двигаться пришлось против ветра, всё время держась за веревку… Петрович быстро перекусил и снова вернулся к трещине: ему надо было делать промер глубин…

16 января. Петрович вернулся в палатку только в четвёртом часу, перед утром.

Усталый и измученный, сразу улёгся. Тяжело дыша, он рассказал нам, как добирался к палатке. Ветер дует со скоростью 17 м в секунду. По пути Ширшов несколько раз присаживался на торосы, чтобы отдохнуть. С трудом он притащил нарты со своим гидрологическим хозяйством. Всё-таки Петя сделал четыре серии наблюдений, взял пробы с 12-ти горизонтов и измерил глубину моря. Кренкель накормил Петровича, вскипятил ему чая, дал две рюмки коньяку. Только после этого Петрович заулыбался…

18 января. Зверски холодно – 47 градусов мороза. Небывалая температура! Ширшов оделся тепло и ушёл в свою лабораторию, на трещину. Он измерил глубину: 272 метра. Кроме того, Петрович взял пробы воды с одиннадцати горизонтов. У него сильно опухли руки, но он мужественно продолжает трудиться, раскрывая тайны океана…

Фёдоров, 19 января. Сейчас Петя пришёл. Сначала в дверь влетела пара меховых рукавиц, потом было слышно, как он хлещет метёлкой по рубашке, выбивая снег. Влетела рубашка. Снова хлестки – по торбасам и, наконец, вошёл сам. Петя пристраивает рукавицы у потолка.

– Промокли? Зачем их носишь?

– Руки мёрзнут.

Смотрит на свои закоченевшие кисти. Они слегка опухли. На тыльной стороне кисти шишки, а кончики пальцев отморожены». (Папанин, 1938; Фёдоров, 1979).

На выполненных гидрологических станциях брались пробы грунта. Поскольку геолога на «СП-1» не было, Ширшов упаковывал эти пробы в ящики для последующего изучения на Большой Земле. Пробы воды и планктона он относил в палатку, где подвергал всестороннему анализу. Подтверждались наблюдения самой первой станции, выполненной ещё без лебёдки, о том, что воды Атлантики мощным потоком поступают в околополюсный район, принося большое количество тепла.

Много нового дали и наблюдения за органической жизнью в океане. Первые планктонные сетки, поднятые из поверхностных слоёв, показали крайнюю бедность органики. Зато с глубины 1000 м сетка принесла большой урожай планктона, особенно рачков, окрашенных в красный цвет. Бурное весеннее цветение фитопланктона наступило только в конце июня. Стаявший к тому времени снег сделал льдины проницаемыми для солнечного света и способствовал развитию микроскопических водорослей. Все эти истины ныне общеизвестны, а тогда, на «СП-1», были настоящими научными открытиями.

Нанося на карту результаты регулярных астрономических наблюдений Фёдорова, Ширшов сделал вывод о том, что станция попала в мощное течение, выносящее лёд из Центрального полярного бассейна в Гренландское море. Зимовщикам это принесло дополнительные хлопоты, так как чем выше скорость дрейфа, тем чаще надо делать станции. Если в июне льдина проходила в сутки по 1,5 мили, то в августе – 2,5, а в ноябре – уже 4 мили.

Полярная ночь наступила 5 октября. Гидрологическая лунка стала регулярно замерзать, бороться с этим было невозможно. Пришлось перейти на «кочевой» способ работы: нагружали на одну нарту лебёдку и приборы, на другую – палатку и доски, запрягались в лямки и тащили их к ближайшему разводью. На её краю настилали доски, укрепляли лебёдку, а рядом ставили палатку для обогрева. Но всё равно работать приходилось на морозе, часто голыми руками.

Слово П.П. Ширшову:

«Мы возвращаемся домой после очередной гидрологической станции, то есть после 35 часов напряжённой работы, беспрерывной работы на отчаянном морозе. Хорошо после этого напиться горячего чая и нырнуть в пушистый, тёплый спальный мешок… Посмеявшись, мои приятели укладываются спать. Но я ещё не кончил работу и продолжаю титровать пробы воды, добытые из таких недр океана, о достижении которых океанографы всего мира могут только мечтать. Наконец я забираюсь в свой спальный мешок. За стеной палатки завывает ветер». (Сузюмов, 1987).

К декабрю 1937 года льдина с лагерем была уже у берегов Гренландии. Частые торошения заставляли перетаскивать склады, палатку и научное оборудование.

…После эвакуации «СП-1» Ширшов мечтал скорее вернуться в Ленинград и отдохнуть вместе с семьёй. Но этому желанию не суждено было сбыться. Миллионы людей хотели видеть новых героев, услышать их рассказы. Поэтому каждому из четверых папанинцев определили свой маршрут, учитывая посещение родины и предыдущих мест работы.

Ширшов начал с Днепропетровска, жители которого избрали его в Верховный Совет СССР. Поездка заняла больше месяца, выступать приходилось по нескольку раз в день. Только затем последовал желанный отдых с семьёй в одном из южных санаториев, откуда Пётр Петрович вернулся в Москву для подготовки научного отчёта.

Назначения на новые должности состоялись в апреле 1938 года. В Ленинград Ширшов вернулся уже директором Всесоюзного Арктического института, Фёдорова утвердили его заместителем. Папанина назначили заместителем начальника Главсевморпути, а Кренкеля – начальником Управления полярных станций этого Главка.

Конечно, поначалу Ширшов чувствовал себя не в своей тарелке. Ему был всего 31 год, совсем недавно он являлся рядовым сотрудником этого института, а Визе, Лактионова, Гаккеля, Карелина считал своими учителями. Теперь же они попали ему в подчинение. Но опасения и тревоги не оправдались. Среди заслуженных полярников царила атмосфера товарищества, долга и такта. Помогло и то, что представлять новое руководство приехал из Москвы О.Ю. Шмидт, чей авторитет в институте был очень высок. Главным консультантом Ширшова стал его заместитель по научной работе В. Ю. Визе.

Ширшов недолго оставался на посту директора института. В марте 1939 года Шмидта «перевели» первым вице-президентом в Академию наук. Начальником Главсевморпути назначили Папанина, а его первым заместителем – Ширшова. Правда, Пётр Петрович по распределению обязанностей курировал Арктический институт и постоянно следил за выполнением составленных им с Визе планов. Основным же объектом его внимания стало совершенствование плавания по Северному морскому пути и обеспечение грузоперевозок в Арктике.

Вначале семья Ширшова жила в Доме полярников на Суворовском бульваре, а затем, до конца жизни, в печально знаменитом Доме на набережной, выстроенном для кадровой элиты. В 1939 году Петра Петровича избирают действительным членом Академии наук без защиты докторской диссертации. За докторскую ему, как и остальным папанинцам, зачли результаты работы на «СП-1». Тогда же Е.К.Фёдоров стал членом корреспондентом Академии наук СССР.