Книга Луна предателя - Линн Флевеллинг

Добравшись до Вхадасоори, они оставили лошадей за пределами круга камней и пошли дальше пешком. Алек помедлил у одного из каменных истуканов и прижал ладонь к шершавой поверхности. Он почти ожидал ощутить магическую вибрацию, но покрытый утренней росой камень был безжизнен.

— Тебя не приветствовали должным образом, когда вы прибыли в Сарикали,

— сказал Кита, подходя к чаше-полумесяцу, все еще стоящей на своей каменной колонне. — Все, кто приходит в Сарикали, должны испить из Чаши Ауры.

— Она остается здесь все время? — удивленно спросил Алек.

— Конечно. — Кита зачерпнул воды из пруда и протянул чашу Алеку.

Тот взял ее обеими руками. На узком алебастровом сосуде не было ни единой царапины, его серебряная оправа не потускнела.

— Чаша волшебная? — спросил юноша. Боктерсиец пожал плечами.

— Любой предмет волшебный в той или иной степени, даже если мы этого не ощущаем.

Алек осушил чашу и вернул ее Ките.

— У вас в Ауренене что, совсем нет воров?

— В Ауренене? Конечно, есть, но только не здесь. «Город, где не нужны замки и где нет воров и грабителей?» — скептически подумал Алек. Это воистину было бы чудом.

Алек и Кита провели все утро, осматривая город. В нем были сотни туп — каждый мелкий клан имел свою территорию, — так что Алек решил для начала получше запомнить расположение одиннадцати основных резиденций. Кита оказался разговорчивым спутником и старательно знакомил юношу с символами, отмечающими территорию кланов, и со всевозможными достопримечательностями. Все темные мрачные здания сначала казались Алеку похожими друг на друга, пока Кита не объяснил ему, какие из них — храмы, а какие — общественные здания.

Во время прогулки Алек присматривался и к своему компаньону тоже.

— Как тебе кажется, Серегил сильно изменился? — спросил он наконец.

Кита вздохнул.

— Да, — особенно когда он обращается к лиасидра или к вашей принцессе. С другой стороны, когда он смотрит на тебя или шутит, я вижу прежнего хабу.

— Я слышал, как его так называла Адриэль, — сказал Алек, заинтересовавшись незнакомым словом. — Это то же самое, что и тали?

Кита ухмыльнулся.

— Нет, хаба — это маленькие черные… — Он запнулся, подыскивая скаланское слово. — Белки? Да, белки. Они живут в лесах западных земель. Этих маленьких разбойников полно в Боктерсе. Они способны прогрызть самую прочную бочку и стащить хлеб у тебя из руки, стоит только зазеваться. Серегил лазил по деревьям, как хаба, и дрался так же отчаянно, когда приходилось. Понимаешь, он все время пытался доказать, что чего-то стоит Своему отцу?

— Так ты слышал об их отношениях?

— Немного. — Алек постарался не проявить слишком явно заинтересованности. Это была не та информация, собирать которую ему поручил Серегил, но не воспользоваться представившейся возможностью было бы глупо.

— Ты ведь встречал Мидри, так что должен был заметить разницу. Только Серегил и Адриэль из четверых детей Корита похожи на мать. Может быть, для Серегила все сложилось бы по-другому, останься она в живых. — Кита помолчал и нахмурился, вспомнив, по-видимому, что-то неприятное. — Среди родичей ходили слухи, что именно вина Корита послужила причиной раздоров между отцом и сыном.

— Вина? В чем?

— В том, что Иллия умерла при родах. Большинство женщин-ауренфэйе имеют одного ребенка или двух, но Корит-и-Солун желал иметь сына, которому мог бы передать свое имя. Иллия любила мужа и рожала ему одну дочь за другой, пока не вступила в возраст, когда это делать небезопасно. Вот она и не перенесла последних родов — по крайней мере мне так говорили.

Воспитала Серегила Адриэль, и очень хорошо, что она. Когда случилось то несчастье из-за мерзавца Илара… — Кита с отвращением сплюнул. — Знаешь, многие тогда винили отца Серегила не меньше, чем его самого. Прошлым вечером я пытался сказать об этом Серегилу, но он не пожелал слушать.

— Я знаю, как это с ним бывает. Некоторых тем лучше не касаться.

— И все же в Скале он стал героем. — Нельзя было ошибиться в восхищении, которое испытывал по отношению к другу Кита. — Как и ты, судя по тому, что я слышал.

— Нам удалось выйти невредимыми из некоторых переделок, — туманно объяснил Алек, которому вовсе не хотелось, чтобы рассказ о их приключениях прозвучал как выдумка наделенного живым воображением барда.

От этого он оказался избавлен. Свернув за угол, они с Китой чуть не столкнулись с женщиной в красной мантии и большой черной шапке, вышедшей из двери темного храма. Она продолжала оживленный разговор с кем-то, кто оставался внутри. Оказавшись рядом с женщиной, Алек заметил сложные узоры из черных линий, покрывающие ее руки.

— Из какого она клана? — спросил он Киту.

— Ни из какого. Это руиауро. Когда они вступают в Нхамахат, они отрекаются от своего клана, — сообщил юноше Кита, делая в сторону женщины какой-то жест.

Алек собрался было спросить, что такое Нхамахат, но в этот момент, оказавшись совсем рядом с руиауро, заметил, что она разговаривает с пустотой.

— Башваи, — шепнул Кита, заметив изумление Алека.

По спине юноши при взгляде на пустую дверь пробежал озноб.

— Руиауро могут их видеть?

— Некоторые могут, или, по крайней мере, так утверждают. У них странные привычки, и то, что они говорят, не всегда совпадает с тем, что они при этом имеют в виду.

— Они лгут?

— Нет, но часто говорят… туманно.

— Надо будет это учесть, когда мы к ним пойдем. У Серегила не было ни минуты свободной с тех пор… Кита вытаращил на Алека глаза.

— Серегил собирался пойти к ним? Алек вспомнил о том странном коротком разговоре в Ардинли. Серегил ни разу больше не упоминал руиауро.

— Тебе не следует даже и заговаривать с ним об этом, — предостерег его Кита.

— Почему?

— Если он тебе ничего не рассказывал, то и мне не годится.

— Кита, прошу тебя, — взмолился Алек. — Большую часть того, что я знаю о Серегиле, я узнал от других. Он так мало сообщает о себе, даже теперь.

— И все же мне не следует встревать. Он должен сам решить, рассказывать тебе или нет.

«Скрытность и упрямство, должно быть, отличительные черты всех боктерсийцев», — подумал Алек; некоторое время они ехали в молчании.

— Давай я покажу тебе, — сказал наконец Кита, смягчившись, — где их найти.

Миновав самые оживленные тупы, они добрались до квартала на южной оконечности города. Здания здесь, заросшие вьющимися растениями, были полуразрушенными, на улицах росла высокая трава и полевые цветы, сорняки заполняли дворы. Несмотря на странный вид квартала, он явно пользовался популярностью: по запущенным улицам прохаживались люди — парами или небольшими группами. Маленькие дракончики, первые, которых Алек увидел с тех пор, как они покинули горы, кишели вокруг, как кузнечики в траве: грелись на стенах, как ящерицы, или гонялись среди цветов за ласточками и колибри.