Книга Ты была совсем другой - Майя Кучерская

Он действительно влюбился. Италия сделалась его ласковой и нежной подругой, проникла сквозь кожу – занятно: примерно тогда же, когда и Женя. Красивая (Италия, не Женя, хотя и Женя была хороша собой) и несмотря на это совершенно настоящая, осязаемая; величественная и вместе с тем запросто меняющая пышные придворные туалеты на домашний халатик – с ней блескучая пена двух его телепрограмм, которая шипела и билась в голове нон-стоп, неизменно опадала и исчезала. И он был ей благодарен.

Поначалу Валера не верил, что все это происходит с ним и что он в самом деле настолько оглушен, зачарован; просто ездил сюда при первой же возможности, но нынешней зимой все-таки взялся за итальянский.

Его любовь была тайной. Женька, выпускница ГИТИСа, высокая стройная чернокудрая красавица, восходящая звезда телеэкрана и сцены (ее уже приняли в труппу модного московского театра) внезапно взревновала. Особенно после Венеции и романтических фотографий полузатопленных улиц, котов, помоек. На все его уговоры поехать в Италию вместе следовал неизменный отказ, Женя предпочитала Францию, и нынешней весной они действительно теряли время в Париже. Там-то он и сделал ей предложение, кстати, в итальянском ресторане, между лазаньей и панакотой, что впрочем, оказалось только совпадением, просто не было сил идти дальше – ввалились в первый попавшийся. Предложение было принято. Он тут же, расслабившись, возобновил уже и прежде заводимые разговоры о покупке собственного дома в дальней итальянской деревушке, там можно будет провести медовый месяц или просто заезжать изредка, как на дачу, – Женька только фыркала.

Но он не отступал. Уже в Москве, улегшись на широкой тахте в его квартире перед экраном и очередным фильмом в редкий общий выходной, Валера влюбленно описывал мелочи… Окна будут выходить в сад с ирисами и кустами олеандра, с другой стороны зависнет балкончик – прямо на пьяццу с серебристым фонтаном и таким же маленьким, как и все здесь, медным памятником покровителю города: худой длиннолицый епископ ростом с пятилетнего ребенка воздевает благословляющие руки. В ответ Женька больно царапала его ладонь: слушай, они же… воняют! Кто? Ирисы! Слишком головокружительный запах, терпеть не могу!

– Но ты… ты даже внешне похожа на итальянку, – тянул он свое. – Вылитая. Смотри, какие волосы у тебя, густые, мягкие, Лаура, нет, Беатриче.

– Когда мы будем туда ездить? – не слушала Женя и отстранялась. – Ты как занят, я занята.

Карьера ее стремительно двигалась вверх по сериальному склону, снявшись несколько раз в «главной роли второго плана» (он тихо ржал), Женька получила предложения еще на две, но уже главные… Ей было не до Италии, Валера любил и ту, и другую.

Поняв, что тройственный союз пока невозможен, он выбирался ко второй возлюбленной, скрываясь, шифруясь, – на два-три дня, всякий раз возвращаясь не измученным, нет, безумно счастливым, напоенным ее теплом, вином, ее веселой и откровенной красотой. Чтобы объяснить отъезды, он придумывал командировки в Челябинск, Екатеринбург, а потом все южнее, в Кисловодск, Батуми для оправдания коварно проступавшего, как ни скрывался он от солнца, загара – золотистого, бархатного, особой итальянской выделки. Но все это, конечно, было до поры до времени, пока они с Женей не съехались. Съезд предполагался в сентябре.

Свадьба была назначена на середину октября – в это время у Женьки намечалось недельное окошко. Он понимал, что до того нужно будет обязательно выбрать между ними – делить себя будет невозможно. Врать жене нельзя!

Внезапно, точно расслышав его отчаяние, судьба улыбнулась Валере. Труппу Женькиного театра пригласили на короткие летние гастроли в небольшой тосканский город. Многие русские приобрели в этих краях виллы и теперь, вероятно, вкусив первых наслаждений, заскучали. Во всяком случае, один весьма состоятельный человек, оплатил приезд актерской труппы и три спектакля в ее исполнении, «Бедность не порок» Островского, «Сон в летнюю ночь» Шекспира и – гвоздь программы, поставленный по авторскому, заказному сценарию «капустник» – в подарок на день рождения другу щедрого мецената и одновременно его доброму соседу.

Валера прилетел отдельно, не хотел отвлекать Женю от работы. Договорились, что несколько дней он попутешествует один, а в конце гастролей они соединятся и проведут вместе еще несколько дней. За эти дни он и надеялся влюбить свою капризную невесту в эту Богом поцелованную землю, в ее природу, воздух, деревни и городки, а пока планировал посмотреть несколько домов и квартир, выставленных на продажу, возможно, даже внести задаток. Женя о его планах не подозревала.

В открывшейся внизу долине наконец показались домики, расплескавшиеся светло-розовым озером вокруг темно-серого приземистого собора.

Валера подрулил к вытянутой соборной площади. На ней были припаркованы четырехместная «киа» и белый минивэн – как только они сюда взобрались? Несколько магазинов и ресторанчик были закрыты – сиеста. Напротив парадного входа в собор стоял маленький памятник худенькому человеку в длинных одеждах, очевидно, епископу, который, подняв вверх руки, благословлял всех посетителей. Валера вышел из машины и приблизился к памятнику, чтобы прочитать, кто же это, но не успел – к ногам его подкатил черный щенок, выскочивший из-под двери овощной лавки. Щенок страшно обрадовался гостю – замирал, вытягивал передние лапы, вилял хвостом и жалобно звал играть. К неописуемому его восторгу Валера в шутку погнался за ним по площади. Но бегали они недолго, оставив игру и на прощанье потрепав приятеля за ухом, Валера уставился в навигатор и отправился вверх по узкой улочке.

Он долго стучал в чуть приподнятую двумя ступенями дверь темно-желтого двухэтажного дома, разглядывал упиравшиеся в его каменный бок громадные ворота. Крепкие, некрашеные, грубо отесанные – похоже, их поставили здесь лет двести назад. Никто не появлялся. Мобильный Фабио тоже не отвечал. Валера стучал и стучал снова, наконец, занавеска на окне первого этажа шевельнулась, и сейчас же вовсе не дверь – низкая незаметная калитка на старых воротах – двинулась и отворилась. Из нее вышел щуплый темнолицый человек с коротко стриженными черными с легкой проседью волосами и скользящим, но изредка словно фотографирующим собеседника взглядом.

Это и был Фабио.

– Добрый день, синьор, – заговорил он на вполне недурном и на диво понятном английском в ответ на его объяснения, – простите, уснул. В нашей деревне действительно продается небольшая вилла, ее владелец, мой дядюшка, давно не живет здесь, поручил мне присматривать за ней, а повезет, так и продать. Изредка я сдаю ее туристам, но последний год желающих не было. Сразу скажу, цену дядя назначил за нее невысокую.

– Какую же?

Фабио назвал сумму.

Валера не поверил своим ушам. Это было невероятно. Роберто толковал ему совсем о другой сумме, превышавшей прозвучавшую в несколько раз. О, мошенник! Валера решил осмотреть виллу немедленно.

Фабио как будто замялся.

– Нам придется долго идти в гору, она стоит на самой окраине деревни, гораздо выше, – поднял он подбородок, указывая направление. – Лучше идти туда пешком, дорога наверху совсем узкая, осыпается да и развернуться вам будет трудно. Дядя ездил туда на скутере.