Книга История Войска Донского. Картины былого Тихого Дона - Петр Краснов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С детства Суворов отличался набожностью и благочестием. Библия и Евангелие были его любимыми книгами, за ними, да в церкви он отдыхал от боевых трудов.
Суворов был храбр. Много раз он был ранен, вылечивался, часто без доктора, без перевязки, и снова шел в бой, навстречу опасности.
Суворов был величайший полководец России и всего мира. Он ни разу не был побежден. Где был Суворов – там была и победа. Донцы, вступавшие в ряды русской армии, имели своим учителем вождя непобедимого. С ним они учились победам… Только одним победам! Но особенно отличались донцы с Суворовым во вторую Турецкую войну, в войну с поляками и в Итальянском его походе.
Много песен поют казаки про Суворова, вспоминают в этих песнях его смелые походы за Кубань и в Турцию.
В 1783 году императрица Екатерина Великая объявила Крым русской губернией. В то же время и Кубань вошла в пределы России. Такое большое расширение Русского государства возбудило зависть в наших врагах. Англичане и немцы стали уговаривать турецкого султана объявить войну России. Четыре года колебался султан, наконец, осенью 1787 года, начал военные действия против русских. 5000 отборных турецких войск высадились на Кинбурнскую косу, где в крепости Кинбурн находился Суворов. У Суворова войска состояли из пехоты, легкой конницы – драгун, и с ним же было три казачьих полка: Орлова, Исаева и Иловайского. Казаки и драгуны стояли лагерем, верстах в 30-ти от крепости.
С рассветом 1 октября, турки начали обстреливать крепости. На страшную бомбардировку Суворов не приказал отвечать ни одним выстрелом. В 9 часов утра турецкие корабли подошли к косе с двух сторон и на самом конце косы начали высаживаться. Первыми подъехали на лодках запорожские казаки, бежавшие в Турцию, и начали выходить на берег. Донцы приняли было их за своих, бежавших из плена, но увидав, что они под начальством турецких пашей, атаковали их и пиками прогнали опять на лодки. В глубоком молчании встречала русская крепость турецкие войска. Лодка подходила за лодкой, полки устраивались, свозили лошадей, пушки, а из крепости не раздавалось ни одного ружейного, ни одного пушечного выстрела. Звонили только в церкви колокола по случаю праздника Покрова Пресвятой Богородицы. Там с офицерами молился Суворов. Туда доставляли ему и донесения с берега. Донесения эти делались все тревожнее и тревожнее: сила турецкая росла непомерно.
Войсковой атаман войска Донского Алексей Иванович Иловайский. 1775–1797 гг.
Зазвонили к «Достойно». Опять пришли к Суворову офицеры и стали докладывать, что турки готовятся к штурму. Последние их полки выгружаются на берег.
– Не прикажете ли открыть по ним огонь? – спросили Суворова.
– Нет. Подождем: пускай все повылезут, – коротко отвечал Суворов.
Турки высаживались с ломами и лопатами и сейчас же по высадке начинали рыть окопы, насыпать мешки с землей.
Суворов устроил свою пехоту в две линии. Кавалерия стала левее пехоты, и впереди ее поместились казачьи полки.
После полудня турки на глазах у русских помолились и стали приближаться к крепости. Около трех часов дня они подошли на 200 шагов к передовому рву, и тогда, по приказу Суворова, был дан залп изо всех орудий и наша пехота пошла на турок. Казаки пустились рысью в объезд турецких полков. Донцы налетали на турецкие штурмовые колонны, состоявшие из людей, несших лестницы, для того, чтобы взбираться на стены Кинбурна, перекололи пиками турок и убили полковника – агу, который их вел.
В это время пехота, Орловский и Шлиссельбургский полки, несмотря на страшный огонь с турецких кораблей, осыпаемые сотнями ядер, бросились в штыки на турок. И впереди их на казачьей лошади Суворов. Под ним убили лошадь – он пошел пешком. Пехота забрала подряд три окопа, коса стала узкой, все перемешалось. Пушки турецкие перестали стрелять: можно было перебить своих. В тяжелом молчании грудь с грудью дрались орловцы и шлиссельбуржцы с турками. В это время показались турецкие янычары. В белых чалмах и куртках с кинжалами в зубах прочищали они острыми кривыми саблями дорогу среди русских солдат. Суворов послал за резервом.
Подошли новые полки, и на тесной косе пошла всеобщая свалка. Теснимые янычарами, наши пехотинцы подались назад. Суворов остался один без лошади, окруженный турками. Турки бросились на него. Но храбрый русский солдат, гренадер Новиков, увидав Суворова одного, бросился ему на выручку, одного турка застрелил, другого заколол… Увидали Суворова и другие солдаты. Кто-то крикнул: «братцы, генерал остался впереди».
Все повернули и снова ударили на турок. Обстреливаемые с судов ружейным огнем, дрались наши войска. Уже темнело. В самую свалку подоспели казаки и петербургские драгуны[26]. Тесно было драться. Наши напирали на турок и сталкивали их в воду. В это время Суворов был ранен в левую руку пулей навылет. Верный его ординарец, казак Иван, с другими казаками подхватил его и отнес в сторону. Здесь донской есаул Кутейников перевязал ему своим галстуком рану.
– Помилуй Бог, благодарю, – воскликнул Суворов, – помогло, тотчас помогло! Прогоним, богатыри, всех турок в море – и раненых и здоровых.
И Суворов бросился снова в бой.
Но велика была сила турецкая. Среди ожесточенных янычар сновали турецкие монахи-дервиши, возбуждая турок к яростному нападению. Огонь из пушек с турецких судов косил наши полки, стоявшие в резервах. Кривые сабли сверкали в надвигавшихся сумерках, русские устали колоть, патронов не хватало, наступало тяжелое время. Турки подавались вперед и вперед. В эту трудную минуту Суворов обратился к находившемуся при нем донскому есаулу Краснову и приказал ему привести последние резервы.
Краснов прискакал к батальону, стоявшему далеко сзади, и хотел передать приказание Суворова командирам, но все офицеры были перебиты или ранены, некому было вести солдат в бой.
– Друзья! – воскликнул тогда Краснов. – Суворов приказал ударить в штыки! Ура!..
И он повел батальон на окопы, уже занятые турками. Начался страшный штыковой бой. Краснов был ранен в ногу, но продолжал сражаться. За этими свежими войсками помчались еще раз в атаку казаки. В темноте среди прибрежных кустов между убитыми и ранеными, фыркая и храпя, пробирались казачьи лошади и у самой воды наткнулись на отступавших турок.
Сбитые со всех позиций, турки бросились в море. Кто умел плавать – тот поплыл на корабли, кто не умел плавать – сидел всю ночь по горло в воде, спасаясь от выстрелов, которые нет-нет, да и раздавались с нашей стороны, огоньками вспыхивая в ночной темноте и гулкими ударами разносясь над морем.
