Книга Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - Елена Прудникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Четвертый акт носит все признаки «крестьянской войны»:
«Посланные на подавление восстания отряды уездного исполкома и ЧК были разбиты. Попавших в плен коммунистов, советских работников и красноармейцев крестьяне жестоко пытали. Раненых закапывали в землю, затаптывали в болоте».
Этот нюанс восстания выглядит странным. Во-первых, до сих пор у крестьян не наблюдалось изуверской жестокости. Избить до смерти или подстрелить могли, это да, – но чтобы пытать пленных и закапывать раненых живыми в землю? Такие вещи по определению не могли получить поддержки в русском сельском обществе, которое было традиционным и, кто бы что ни говорил, достаточно христианским, а могли лишь оттолкнуть массы от повстанцев. Даже с учетом того, что люди, у которых отбирают собственность, способны пойти на многие преступления, – мало кто из хитрых деревенских дипломатов рискнет так откровенно выступить против мнения общества. Через полгода, когда начнется продразверстка, озвереют все, но летом восемнадцатого – рано!
Впрочем, можно предположить, что и эти расправы устраивались со специальной целью обозлить большевиков, заставить их видеть в любом крестьянине врага и ужесточить карательные меры. Простая и действенная провокация, а исполнителей среди шатающихся по России озверевших отморозков найти нетрудно.
Второй вопрос: откуда у них вообще взялись пленные красноармейцы? Восставшие мужицкие массы были к боям категорически не способны и при первых же выстрелах разбегались – это характерный признак подлинных крестьянских восстаний. Сплошь и рядом в рассказах о том времени встречаешь истории, как один решительный человек, вооруженный револьвером, отбивался или уходил от целой толпы. То, что повстанцы сумели разбить вооруженные отряды, показывает, что внутри стихии пряталось хорошо организованное и обстрелянное боевое ядро. (По-видимому, это и был тот контингент, который имел 2 тысячи винтовок.)
Сами собой боеспособные отряды не возникнут, их надо создавать и обучать – впрочем, среди организаторов восстания достаточно офицеров. Другой вариант – они могли прийти с той стороны фронта, тем более что фронта, как такового, и не было, а просто гонялись друг за другом разрозненные отряды…
…Закончилось все появлением войск. Но если кто думает, что повстанцы героически сражались с красными частями – то ничего подобного. Едва красные подошли, как руководители скрылись, мужики разбежались по деревням и восстание самоликвидировалось. Разве что скотину повстанцы увели – интересно, куда ее в конце концов пригнали? К белым? Или на ближайший базар?
Пардон, если это народное восстание – то что тогда такое спецоперация?
Подавление восстания тоже любопытно. Если и был расчет на жестокие карательные походы, то он не оправдался. Большевики за двадцать лет изощренной политической борьбы прошли огромную школу провокаций. Красные не стали устраивать карательных экспедиций с массовыми расстрелами, а исходя из вопроса: «Кому выгодно?» объявили восстание кулацким и провели обычное чекистское расследование, в котором им активно помогала беднота. Меры были приняты соответствующие. Групповые карательные действия ограничились контрибуцией, наложенной на восставшие волости, – ее должны были выплатить кулаки. У них же конфисковали хлеб. Прошли и перевыборы Советов. Что же касается собственно следствия, то Западная областная ЧК приговорила к расстрелу всего десять человек, из которых шесть – помещики, финансировавшие подготовку восстания и участвовавшие в нем. Кроме них были расстреляны присяжный поверенный и священник, последний, цитирую в точности: «в ходе Бельского восстания живыми закапывал в землю раненых красноармейцев».
Как видим, для основной крестьянской массы восстание закончилось ничем. Контрибуцию брали с кулаков и помещиков, хлеб конфисковывали у них же. Учитывая личности казненных, едва ли народ сильно по ним скорбел. Разве что священник… интересно, а как отнеслась паства к тому факту, что ее пастырь участвовал в изуверской казни? Даже если «всего лишь» благословлял – то, по понятиям того времени, все равно участвовал…
Впрочем, боюсь, что православные наши мне не поверят – общеизвестно ведь, что казнили священников исключительно за веру, а не за участие в мятежах.
Одновременно с вышеописанным восстанием в Смоленской губернии вспыхнуло еще одно – в Поречском уезде. Тоже убийства красноармейцев, жестокая смерть советского активиста. Организаторы восстания – некие братья Жигаловы, офицеры.
Старорусский уезд Новгородской губернии. Численность участников восстания – около 3 тысяч человек. Организатор – правый эсер кулак Терешенко, военные руководители – офицеры. Те же лозунги – «долой советскую власть», «даешь Учредительное собрание». Все эти выступления однотипны, как штампованные пепельницы.
Новую власть всячески провоцировали на террор. За июль – август 1918 года на контролируемой Советами территории было уничтожено 4480, а до конца года – 10 490 партийных и советских работников (притом что количество расстрелянных по ходу знаменитой, постоянно упоминаемой операции «красный террор», согласно максимальной из существующих оценок (не считая Мельгунова), – всего около 8 тыс.). Кроме того, были убиты 4,5 тыс. бойцов продотрядов и 5 тыс. сотрудников ЧК и бойцов чекистских отрядов. Однако власть тогда до террора еще не дозрела (с центральной этого не случится никогда, а местная дойдет до кондиции через несколько месяцев).
В прифронтовых губерниях, кроме убийств, отряды повстанцев занимались и диверсионной работой – ломали железнодорожное полотно, нарушали связь, наносили даже удары с тыла по частям Красной Армии. Что еще раз доказывает, что эти восстания не имели отношения к крестьянской войне, а явно поднимались в ходе левоэсеровского мятежа.
И в дальнейшем товарищи эсеры и господа офицеры будут присутствовать в качестве организующей силы в крестьянских войнах, пользуясь любой возможностью навредить ненавистной власти.
– Да, – подтвердил Робер, – мне такие люди попадались.
– Мой вам совет – не оставляйте их за спиной ни на войне, ни тем более во времена, которые по недомыслию называют мирными.
«Третьей силой» в Гражданской войне называют поднявшееся против большевиков крестьянство. Что, право же, несправедливо – ведь крестьянства, как такового, не существовало. Деревенские низы были за красных, кто-то из верхушки, наверное, за белых, середина якшалась с зелеными, и все стороны Гражданской войны старательно тянули к себе деревенское «болото» – как агитацией, так и мобилизациями.
Так что, думаю, справедливо будет назвать «третьей силой» не самих повстанцев, а тех, кто сбивал их вместе, организаторов и вожаков. Эти люди были грамотными, а нередко и образованными, умели агитировать и организовывать военные действия. Что они хотели? Чего добивались?
Ну, первыми, конечно же, надо вспомнить верхушку села – хлеботорговцев, кулаков и зажиточных середняков, рвавшихся к вольным ценам. Например, на Урале в начале 1918 года за пуд зерна требовали пуд кровельного железа – как не стремиться вернуть такие славные времена! Но об этих персонажах уже и говорить надоело. А еще в большинстве серьезных восстаний почти всегда обнаруживаются эсеры и офицеры.
