Книга Ограниченный контингент. Рожденные в СССР - Тимур Максютов

– Попробуем. У них тут всё равно нет ПВО, ничем не рискуем.

Ватанабэ заложил вираж и отдал ручку, резко снижаясь. Радист забормотал в микрофон:

– Я – «Счастливый журавль», нахожусь в квадрате восемь, курс сто семьдесят, высота восемьсот, скорость семьдесят узлов, иду в берлогу медведя…

Первый круг ничего не дал рассмотреть в дыму, и Кейсуке, снижаясь до опасного минимума, пошел на второй, когда неожиданный удар сотряс фанерный корпус маленького самолёта. Двигатель несколько раз чихнул, захлебываясь. Фонарь кабины залепили какие-то бурые пятна… В лицо летело зеленое облако, ощетинившееся смертельными пиками деревьев…

Ватанабэ выровнял самолёт в последнюю секунду, едва уклонившись от верхушек пихт, когда раздался второй удар. Руль высоты не слушался, мотор кряхтел и ругался… Аппарат полз над самой водой, едва не касаясь поплавками тяжелых волн.

В наушниках испуганно заверещал стрелок-радист:

– Что это было, господин старшина?

– Видимо, столкновение с птицей.

– А второй удар?

– Не знаю. Возможно, всё-таки зацепили дерево. Попробуем дотянуть до базы.

Пилот довернул к западу, в фонарь брызнули лучи закатного солнца.

Вслед ему тряс измазанным в смоле кулаком болтающийся на самой верхушке пихты лысый лейтенант Поляков. Грохот прибоя и крики чаек заглушали проклятия и пожелания несчастному самолётику разбиться в бога-душу-мать…

Уползали в вечность последние часы 1-го августа 1945 года.

* * *

– Боюсь, что война с Советами неизбежна, старшина. Не сомневаюсь, что после того, как наш премьер-министр Судзуки отказался 26 июля принять условия капитуляции, они разорвут пакт о нейтралитете и присоединятся к США, Британии и Китаю. Так что ваше смелое решение о ближней разведке над их территорией похвально. И, несомненно, сложная посадка на поврежденном самолёте заслуживает награды. Но даже если вам и удалось бы что-то обнаружить – это ничего не изменило бы. Теперь Япония обречена.

– Господин капитан-лейтенант, никакое техническое превосходство врагов не помешает потомкам Аматэрасу защитить престол микадо и землю предков, а наш великий дух…

Командир эскадрильи бесцеремонно перебил юного пилота.

– Причём тут «техническое превосходство»? Если даже русские чайки жертвуют собой, бросаясь в ваш пропеллер? И тягу управления рулями высоты вам перебило не дерево.

Узкие глаза Ватанабэ удивленно округлились.

– Так что же тогда? Они не стреляли, я ручаюсь.

Капитан-лейтенант усмехнулся и убрал карту района полётов, прикрывающую лежащий на столе предмет.

– Вот это механики обнаружили застрявшим в хвосте вашего самолёта.

На столе, нагло скалясь щербатым лезвием, лежал обыкновенный русский плотницкий топор…

* * *

Август 1995 года начался для начальника внешнеэкономического отдела питерского фольгопрокатного завода Марата Тагирова с сюрприза.

Японская делегация заявилась совершенно неожиданно, хотя единственный русскоязычный член группы утверждал, что письменно предупреждал о приезде.

– Как же так, Марат Тимурович? Я же лично отправлял письмо почтой ещё четыре месяца назад!

– А, так если оно нашей почтой идёт, то как раз к Новому году и прибудет. Факсом надо было, или по телефону. Да и за недельку убедиться, что мы помним.

– Не может быть! Существуют же правила деловых отношений… Да и планы ведь на несколько месяцев вперед составляются, мы не хотели доставить неудобство…

– Ё-моё, вы же в России! Какие планы могут быть? Тут с утра одно планируешь, а вечером уже во Владивосток летишь. Или в сауне с партнерами зажигаешь. Или, наоборот, в прокуратуре на допросе – как повезёт… Ладно, давайте к делу.

– Мы представляем интересы международной компании «Ватанабэ Корпорейшн», я – Иосиф Левензон, работаю в израильском представительстве. А это специалисты из японского головного офиса – господа Окума и Като.

Два невысоких стареньких японца синхронно закивали головами, счастливыми улыбками демонстрируя небывалое наслаждение знакомством.

– Одно из направлений нашей работы – низковольтные конденсаторы для электронных устройств. Общеизвестно, что наиболее качественные из них изготавливаются с использованием фольги из сверхчистого алюминия, с содержанием металла 99,99 %.

– А, «четыре девятки»! Ну так это знакомая нам тема, мы…

– Пожалуйста, не перебивайте. Технология получения такой фольги очень сложная и дорогая. Ей владеют всего три предприятия в мире – в США, Германии и Франции. И они, конечно, диктуют нам весьма некомфортные условия закупок – как по ценам, так и по срокам.

– Значит, не три, хе-хе.

– Подождите, а то я собьюсь. Год назад мы вели переговоры о покупке закрытого в девяносто третьем году Воронежского радиозавода с целью его реанимации и освоения производства наших конденсаторов. И обнаружили там несколько рулонов этой фольги. С такой вот этикеткой.

Левензон вжикнул молнией дорогущей кожаной папки и выложил на стол мятый квадратик пожелтевшей бумаги. Марат хмыкнул.

– Ну, всё правильно. «Ленинградский завод по обработке цветных металлов имени Клима Ворошилова. Фольга алюминиевая, А девяносто девять, ГОСТ…». Это наш продукт, просто название завода ещё старое напечатано.

Левензон перевел. Японцы необычайно возбудились и начали наперебой говорить, размахивая руками.

– Они необычайно удивлены вашей информацией. Ни в одном мировом справочнике ваше предприятие не числится среди таких производителей…

Победная ухмылка уже не покидала лицо Марата.

– Наивные вы, как детсадовцы. А в этих ваших справочниках написано, где у нас баллистические ракеты собирают? Или кто выпускает боты «Прощай, молодость»? До недавнего времени наше участие в мировой экономике ограничивалось газопроводом «Уренгой – Помары – Ужгород», автоматами Калашникова и помощью братским коммунистическим партиям… Наша это фольга, катаем мы её.

– Э-э-э… Это будет очень нескромным, если мы официально попросим о возможности ознакомиться с вашим производством? Чтобы своими глазами, так сказать…

– Не верите мне, что ли? А ну, пошли прямо сейчас!

* * *

Через полчаса Марат уже пожалел, что повел японцев по заводу. Они явно пугались скрежетавших под закопченным потолком кранов, неумело спотыкались на замасленных кривых плитах пола, шарахались от весело орущих чумазых вальцовщиков… Заготовительные станы, вывезенные из Германии по репарациям и работавшие ещё на Гитлера, явно их не восхитили, как и изготовленное своими руками оборудование.

Наконец Марат подвёл их к самому новому, по местным понятиям, стану чистовой прокатки и гордо представил: