Книга Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику - Станислав Чернявский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С помощью взяток и полезных знакомств предприимчивый боярин убедил хана Монкэ-Тимура отдать ярлык Андрею. После этого на сторону удачливых заговорщиков перешли многие князьки Владимиро-Суздальской Руси, а Дмитрий Александрович оказался в изоляции. Он бежал «в мале дружине» к Новгороду, однако встретил там врагов вместо друзей. А. Е. Пресняков полагает, что новгородцы испугались вражеского нашествия, и прежде всего татар, которые явились на Русь, чтобы выгнать Дмитрия и поставить князем его брата Андрея. Во главе татарского войска находились нояны Кавгадый и Элчидай. В литературе это нашествие получило известность как «Кавгадыева рать». Татары навели страха на русские земли, и для Дмитрия это имело самые неприятные последствия.
«Княже, не хощем тебя», – сказали новгородцы. Традиционная версия гласит, что Дмитрий после этого бежал «за море». Некоторые ученые трактовали сие как эмиграцию в Швецию. Но Пресняков, проанализировав тексты Воскресенской и Никоновской летописей, пришел к выводу, что имела место описка и ни в какую эмиграцию Дмитрий Александрович не отправлялся. По-видимому, он нашел приют во Пскове у своего зятя Довмонта, который сохранил верность по отношению к своему покровителю.
Татары разорили владения Дмитрия, прежде всего Переяславль-Залесский, двинулись к Новгороду, разграбили Торжок и бесчинствовали вблизи Господина Великого, но затем отступили. Новгородцам в очередной раз повезло, они не испытали татарщины.
Люди Дмитрия Александровича еще оставались в Копорье и Ладоге, там же была казна, но вывезти ее не могли: мешали новгородцы. В 1282 году татары убрались восвояси, а за ними и русские враги Дмитрия разбрелись по домам. Довмонт взялся за дело: с мобильным отрядом, как любил, бросился внезапно к Копорью и вывел оттуда людей Дмитрия. Затем примчался к Ладоге, имел столкновение с новгородцами, выиграл его и освободил людей тестя, блокированных в городе, после чего вернулся во Псков с казной и спасенными гарнизонами.
Об этом рассказывают помимо обозначенных выше источников Псковская, Новгородская I и Софийская I летописи (читатель может сверить тексты самостоятельно, по ссылкам на перечисленные книги, представленным в списке литературы).
Представленную версию Преснякова следует признать логичной и наиболее вероятной. В противном случае вообще нельзя объяснить вражду псковичей и новгородцев и независимое поведение жителей новгородского «пригорода». Еще за несколько лет до этих событий Псков покорен и тих, он выполняет все распоряжения новгородцев. Но если к псковичам явился опальный великий князь Дмитрий, они обрели почву под ногами и легитимные основания для борьбы за независимость, к которой, несомненно, стремились, хотя и с большой осторожностью: слишком мал был Псков. Но он оказался сильнее, например, Полоцка и втянул его в орбиту своего влияния, так что слабость «города Святой Троицы» – относительна.
Борьба продолжалась. Ни Довмонт, ни Дмитрий не считали ее проигранной. Теперь у Дмитрия была казна, и он мог снарядить войско. В Новгород прибыл новый великий князь Андрей Александрович, но это ничего не меняло. Дмитрий с помощью Довмонта пробрался к себе в Переяславль-Залесский, где стал готовить войско, чтобы ударить врагу по тылам. Сам Довмонт угрожал Новгороду из Пскова и готов был, если нужно, помочь тестю. Этот маневр переломил ситуацию.
Андрей Александрович, оценив свое положение как критическое, вернулся во Владимир из Новгорода, а оттуда уехал в Орду за подмогой. Он вдруг ясно осознал, что не любим на Руси, что его считают узурпатором. А вот Дмитрия простолюдины, напротив, любили. Это показали дальнейшие события. «И собрались к нему люди многие», – пишет В. Н. Татищев. Дмитрий Александрович без труда собрал полки, а когда против него вышли другие князьки, вступил в переговоры и сумел заключить с ними сепаратные договоры на своих условиях. Его признали старшим. Дальнейшие события мы излагаем опять же по Преснякову; в летописях последовательность иная.
К тому времени у татар обрел большую силу знаменитый темник, или беклярибек, Ногай (ок. 1235–1300). Он управлял западной частью Орды и уже в последние годы жизни Монкэ-Тимура обрел власть и политический вес. После смерти этого хана Ногай подчинялся только себе и с правителями Золотой Орды не считался. На Руси он ставил князьями тех людей, кого считал нужным. Дмитрий поехал к Ногаю, добился милости и вернулся с ярлыком.
В свою очередь Андрей заручился поддержкой восточных ордынцев и привел их на Русь, чтобы покарать брата. Но убедился, что этим лишь подрывает остатки своей популярности. Все князьки приняли сторону Дмитрия. Лишь новгородцы остались верны делу Андрея. И всё же тот вознамерился покорить Русь с помощью одних только восточных татар. Их войско возглавляли Турай-Тимур и Алый. Однако события приняли неожиданный оборот: Дмитрий Александрович напал на татар и разгромил. Это позволяет развеять миф о том, что единственным русским князем той поры, который умел побеждать татар, был Даниил Галицкий. О том, как и почему Галицкий столкнулся с татарами, мы подробно писали в его биографии. Если же говорить о масштабах победы, то сравнение будет не в пользу Даниила. Он в свое время разгромил небольшой отряд пограничных татар Куремсы, а Дмитрий Александрович опрокинул целое войско, посланное для того, чтобы возвести на великокняжеский стол ордынского ставленника.
Последствия победы преувеличивать не стоит. Русь была разорена усобицей и ордынским нашествием, а престиж великокняжеской власти пошатнулся из-за смуты.
Андрей бежал с татарами, но через некоторое время Дмитрий помирился с братом, тот возвратился на Русь и правил в Городце. Главным виновником смуты Дмитрий счел боярина Семена Толниевича. Его схватили и убили.
Довмонт оказался в лагере победителей. Но и это еще была не вершина успеха. В Литве произошли события, связанные с переменой власти, и наш герой сыграл в них ключевую роль.
Едва отгремели русские смуты, как из Литвы пришла важная новость. Князь Тройден умер. Возможно, в Хронике Быховца, известия которой мы с большой осторожностью используем как вспомогательные, перепутаны два князя: Гердень и собственно Тройден. И даже использованы элементы биографии третьего персонажа – Миндовга. Выше мы рассматривали сообщение Хроники Быховца о смерти Тройдена и о гражданской войне в Литве, в которой участвовал Довмонт. Всё это можно было бы отнести к фантазии летописца, если бы не один факт. В 1282 году Литвой правит князь по имени… Довмонт (1282–1285 (?). Не значит ли это, что в сообщении Хроники Быховца – два слоя известий о двух гражданских войнах, в которых участвовал Довмонт? Одна война – после смерти Миндовга, другая – после смерти Тройдена?
Сделать окончательный вывод мешает один факт. Мы не знаем, точно ли это наш герой Довмонт вокняжился в Литве в 1282 году, или это другой человек с тем же именем. Псковское «Сказание о Довмонте» молчит о его пребывании в Литве. Но это и понятно. Автору важно создать образ князя, преданного Руси, князя, дружившего с Дмитрием Александровичем и породнившегося с ним, а значит, с семейством Александра Невского. Новгородских летописцев Довмонт вообще интересует постольку-поскольку. Следовательно, ничто не противоречит предположению, что Довмонт мог занять великокняжеский стол в Литве. Но это рисует характер князя совсем с другой стороны. Он не противоречит образу, созданному «Сказанием», но существенно дополняет портрет Довмонта-Тимофея новыми красками и оттенками. Выходит, что литвин не только внимательно следил за событиями на своей родине, но и пытался на них влиять: сохранял связи с соплеменниками, вел тайные переговоры, содержал шпионов.
