Книга Лев любит Екатерину - Ольга Игоревна Елисеева

Депутаты забеспокоились и решили подальше от греха женить Густава. Много было коронованных бунтарей, забывавших о славе в нежных объятиях супруги. Но Лувиса Ульрика не дремала. Она подобрала сыну жену, которая не могла расположить его к себе. Датчанка София Магдалена была гренадерского роста девицей, застенчивой до заикания. За первые годы брака король и королева не обменялись и парой слов.

По утрам Густав много упражнялся перед зеркалом в мимике и риторике. Это дало Софии повод заметить, что муж любит только свое отражение. В ее словах была горькая правда. Королю не везло ни с женщинами, ни с мужчинами. Он обожал самого себя и, если бы в один прекрасный день из хрустального стекла вышел его образ, облаченный в дамский наряд, Нарцисс был бы счастлив.

Потерпев фиаско в семейной жизни, Густав с еще большим рвением погрузился в политику. Он ждал случая избавиться от опеки риксдага. Час пробил в 1772 году, когда Россия завязла в войне с турками и поток рублей обмелел. Сотни сторонников молодого монарха были готовы поднять восстание в отдаленных крепостях, а потом все вместе двинуться на Стокгольм. Но никто не ожидал, что сам государь начнет импровизировать в столице. Для такого предприятия он казался слишком хрупок, впечатлителен и склонен к игре… Игра-то и решила дело.

Утром девятнадцатого августа 1772 года Густав в одной рубашке, белых лосинах, высоких черных ботфортах и с черным же атласным шарфом вокруг пояса вышел в замковый двор, где производился развод караулов. В руке он держал обнаженную шпагу, голова не была покрыта треуголкой.

– Солдаты! – обратился он к столпившимся рядовым и унтер-офицерам. – Пришел наш черед послужить Швеции! Отечество терзают хищные иностранцы, а риксдаг закрывает глаза на разграбление страны! Родина ждет от нас жертвы! Я готов отдать за нее свою жизнь! Готовы ли вы?

Ему ответил дружный гул голосов, и, ведомые королем, служивые ринулись наверх по гранитной лестнице. Их сапоги прогрохотали по паркету. Не прошло и пяти минут, как восставшие заполнили просторный Зал Докладов. Там их встретили изумленные офицеры, чуть было не взятые под стражу. Но монарх хотел быть отцом всех подданных. Он остановил рядовых и потребовал от командиров:

– Идите с нами! Восстановим былую славу Швеции! С портретов мои предки-короли взирают на нас! О, какой стыд испытали бы Густав Ваза и Карл XII, если бы увидели наше дворянство, забывшее о доблести викингов и пресмыкающееся перед горсткой болтунов в парламенте! Я ваш конунг! Вы моя дружина! Да здравствует Швеция!

– Ура!!! – закричали все и побежали целоваться с солдатами.

Вместе они хлынули во двор, кое-как построились и принесли Густаву клятву верности. Затем ворота тяжело растворились, мост упал, король и воодушевленные им войска – всего около сотни человек – двинулись на Стокгольм. В тот момент трудно было сказать, чем для Густава кончится его эскапада. Но чуть только Его Величество вступил в столицу, поражение сторонников «золотой вольности» стало очевидно. Город ликовал.

Одно известие о том, что король идет возвращать себе власть, взбудоражило и улицы, и предместья. Даже из ближайших деревень в Стокгольм потянулись люди, кто с цветами, кто с вилами в руках. В этот день нация была единодушна. Она любила молодого короля и ненавидела депутатов-предателей. Она швыряла букеты из окон под ноги скачущих драгун и выбивала двери в домах у несогласных.

Флот без раздумий присоединился к Густаву. На стене дома возле порта кто-то нарисовал углем кота, от которого во все стороны прыскают мыши в потешных шляпках и колпачках. Так оно и было. Все покорилось молодости и жертвенному обаянию Густава.

«Сын! Вы мой сын!!! – в восторге писала Лувиса Ульрика из Берлина. – Я так горжусь вами!»

Седое северное солнце взошло над Стокгольмом.

Через два года после триумфального захвата власти Густав III решал самый важный вопрос своей жизни – как добыть наследника, не прикасаясь к жене. Дело сложное, если учесть, что дитя все-таки должно было произойти от самого короля, а не от подставного лица.

– Давайте я обрюхачу вашу дражайшую половину! – со смехом предлагал брату герцог Карл, чьи любовные похождения были общеизвестны.

– Вы ничего не понимаете, – махал на него руками Густав. – Я обожаю и вас, и мать, и наших младших именно потому, что вижу в вас отражения самого себя. Вы – мои слепки. Очень разные, но из того же теста. А София – чужой человек. Во всем! Я не могу делиться собой! Нарушать свою полноту! Дробиться и смешиваться.

– О да, вы для этого слишком совершенны! – закатывался Карл. – Но чтобы зачать ребенка, надо кое-чем пожертвовать.

– Нет, нет и нет, – Густав уже в который раз вскакивал из-за шахматного стола и начинал ходить по комнате. – Отдать королеве самого себя! Не слишком ли жирно для этой датской молочницы? На кого будет похож мой сын?

– В первую очередь на вас, сир, – герцог Карл склонил голову. – Вы будете видеть в нем свои черты.

– Но и черты королевы! – взвился Густав. – Я буду испорчен! Искажен! О, какая мука, заранее знать, что творение забраковано!

Карл хлопнул ладонью по столу.

– Вы испытываете терпение подданных! Скоро они догадаются, что у вас в штанах цветок нарцисса, вместо боевого тарана! Вы обещали им вести себя как конунг и завоеватель. Так ступайте и лишите королеву девственности! Она устала ждать!

– Это насилие!

– Пусть насилие.

– Насилие надо мной, болван!

В самый разгар их спора в ореховую гостиную постучали. Оба с раздражением обернулись через плечо и в этот миг были удивительно похожи друг на друга. Дверь скрипнула, на пороге появился Якоб Магнус Спренгтпортен, ближайший советник Густава, почти фаворит. Впрочем, это кукольное слово не выражало полноту и тяжесть его власти.

Недовольство, как по команде, исчезло с лиц братьев. Они знали, как держаться с этим вспыльчивым, подозрительным человеком. Именно благодаря его усилиям короля во время переворота поддержали многочисленные гарнизоны в Финляндии. Скромный драгунский полковник имел влияние в армии, руководил патриотическим клубом «Шведская почва», а главное – стал главой Рыцарского Дома, объединявшего всех военных героев страны.

С любезной улыбкой Карл уступил Спренгтпортену свое место. Якоб Магнус бросил быстрый взгляд на шахматную партию, оценил ее как проигрышную для короля, ухмыльнулся и сообщил:

– Сир, срочные новости. Из Петербурга прибыл секретный курьер от графа Панина. Он передал перстень Ваза. Думаю, вы примите его немедленно.

Последняя фраза звучала как приказ, и Густав поморщился.

– Я бы хотел, чтобы при разговоре присутствовал мой брат Карл.

– Как вам будет угодно, – Якоб Магнус поклонился, неодобрительно стрельнув глазами в сторону молодого герцога. Тот становился опасен, король выдвигал его в руководство флотом. Полковник даже подумывал, не затеять ли с Карлом ссору в одном из загородных дворцов, подальше от чужих глаз. Шведские законы позволяли им стреляться, а Спренгтпортен был грозным дуэлянтом. Впрочем, промах на охоте тоже годился.